безбожно коверкая слова: «Спасибо, хоть ты один здесь «джетлемен».
Сварили чифир, вмазали одеколон, забили пару косяков. Захорошело, каторжан потянуло на нежности… Ленка отказывает братве. «Ты в курсе, что тут едут Луди?..» – давит на понятия Мираб. Когда Ленку проводят на дальняк, начинается состязание в тонком тюремном юморе, местами переходящем в сарказм.
«Ленка, ты стоя или присела?»
«Ой, потише, что ты шпаришь, как из брандспойта, на нас брызгает!!!»
«Ленка, как ты пыжишься, имей совесть, аж здесь слышно…»
«Она ногу задрала, как кобель»
Но Ленка посмеивается и не переживает.
В Новотроицке садятся зеки с тройки и пятерки – лагерей строгого режима. Поселенцы и крытники[6]. В тюрьму едет видный бродяга Гаврила. За ним я знал много босяцких поступков. Мутил голодовку в оренбургской тюрьме. Добился всяких послаблений в режиме и отоваровке[7], а сам пострадал. Но ему Ленка тоже отказала. Гаврила, уже серьезно, обрушил на нее град ругательств. Меня покоробило. Считаю неправильно это. Все-таки женщина редкий гость в нашей жизни, надо поддержать ее, ободрить, а не добивать грязным словом. Она и так судьбой убитая… Считается, что настоящая босячка братве никогда не откажет. Получается, что любая воровайка должна через себя хор пропускать? Наверное, никто из материвших Ленку не представлял на ее месте свою сестру или подругу. Поделился мыслями с Киргизом.
– А что ты хочешь? Животный мир, – пожал он плечами.
– От нас ведь зависит, мы же в нем живем, – возразил я.
– Ну рассуди здраво, – Киргиз приподнялся на локте, – жизнь проходит мимо нас, когда тут на что оглядываться… жизнь проходит…
Ленка не унывала. В ответ на мои утешения отвечала: «Ихний базар мне до лампочки. Если все принимать близко к сердцу – крыша поедет». Укорил в маляве ее приятелей, что позволяют ей третий раз садиться и все за пустяки. Ленка за друзей заступилась: «Братва у меня хорошая, отсидели все большие срока. Их с собой тащить не в моих правилах. Я лучше сама за них отсижу, мне все равно два года дали. Я их на одной ноге отстою, а прикинь, сколько могли им намотать? Если в трудную минуту меня не бросят, я им буду благодарна, а если бросят – это будет на ихней совести. Так что, Миша, мою братву винить не надо. Я поступила так, как считала нужным». И почему-то добавила: «По жизни, Миша, я иду правильно, за мной ни децела[8] нету, и никто не может предъявить». Хм, кто бы сомневался… Посоветовал ей больше читать. Она согласилась и ответила: «Особенно люблю читать переводы с турецкого, там большинство за нашего брата». Признаться, это было для меня совершенным откровением. Вообще ни одного турецкого писателя не знаю… Рассказала мне о порядках на бабских зонах: «Путевые, это у которых все правильно по арестантской жизни. Жучки – это оперативные подстилки. Есть еще «не тралитет» (нейтралитет)». О будущем Ленка сказала: «Надоело по этим этапам скитаться. Я себя знаю, там не выдержу и какой-нибудь овце башку пробью. Так что пора «остановляться». Зоны почти все уже сломанные».
Много