Лариса Малмыгина

Лилия Белая. Эпический роман


Скачать книгу

этот испачканный проклятущий кусок горожанской льняной ткани, вышитой по краям полевыми цветочками. Раздался протяжный скрип открываемой двери, и сонная Фекла Устиновна, прикрывая зевающий рот пухлою, в изобилии унизанной сверкающими перстнями, пятерней, появилась в ее проеме.

      – Чаво вы тута делате? – сморщенными губами прошамкала свекровка.

      – Токо нехорошо бабе стало, – не смутился находчивый папаня Тришки. – А я как раз мимо проходил, стало быть, содействие оказал болезной.

      – Содействие? – окидывая стремительным подозрительным взглядом растрепанные волосы растерявшейся девушки, высокомерно изрекла хозяйка дома – Поди к мужу, любезная, он тебя исцелит.

      Возблагодарив Бога за подмогу, Уленька шустро отвернулась от пылающих адским огнем очей свекра и, провожаемая колким взглядом обманутой пожилой женщины, побежала к непонятному ей сопливому Тришке.

      Не дождалась Уля утра, задремала, а оно подоспело нежданно-негаданно: дверь внезапно резко распахнулась, чтобы впустить в светелку к еще почивающим молодоженам стайку улыбчивых мужиков и баб.

      – Девка не порчена! – выдернула из-под новобрачных смятую простыню, щедро вымазанную чем-то пунцовым, сестра Матрена и ликующе обвела победным взглядом притихших односельчан. – У Назаровых отроду в роду брака не было!

      Уля вздрогнула и с недоумением посмотрела на мужа. Тришка сопел и исступленно тряс непутевой башкой. Фекла Устиновна, вскинув к вискам невидимые брови, застыла в тупом молчании. Дементий Евсеич довольно улыбался. Заглянув в его хитроватое лицо, Уля устыдилась и опустила глаза к сильным, покрытым черными волосками, дланям свекра. Большой палец на правой руке хозяина дома был перевязан какой-то желтоватой, пропитанной кровью, тряпицей.

      Глава 3 Чужая

      Прошли окаянные праздники. По вечерам, а ложились домашние неизменно рано, Тришка лез к дрожащей от отвращения жене, облизывал ее сладкий пухлый рот, а затем по-хозяйски задирал подол ее расшитой разноцветными мулине ночной рубашки, мочил интимное место сопливой комковатой жидкостью и мгновенно засыпал. Крепко стиснув зубы, Уля умышленно будила в себе воспоминания о злобной Аграфене Платоновне и, до боли кусая губы, терпела.

      Дементий Евсеич больше не подходил, а только издали исподволь наблюдал за испуганной вечно молодухой и похотливо облизывался. Фекла Устиновна зыркала выцветшими глазами на мужа и сноху и, смежив несуществующие брови, хранила длительное стращающее молчание.

      «Это и есть бабья жизнь, к которой так стремятся беспечные безголовые подружки, – шарахаясь от лютого колющего взгляда свекрови, думала бедная девушка, – недаром говорят: баба кается, а девка замуж собирается».

      Матрена укатила с Григорием в город, а Натальюшка, несколько раз побывав в гостях у своей младшей сестрицы, исчезла с поля ее зрения. Филимон и вовсе не показывался.

      По-прежнему пекла Улюшка пышные ароматные