тот факт, что мы спешим укрепиться на Востоке?
– Весьма радует, Николай Николаевич.
– Вот и пойдемте к столу!
– Слушаюсь…
Через два часа я вернулся тем же порядком на судно, везя приказ Козакевичу, который нервно разгуливал на палубе, вглядываясь в темный берег. Вечером мы вновь чаевничали в капитанской каюте. Было отчего-то грустно… Дейхман неожиданно расстроенным голосом сказал, что тоже бы пошел в экспедицию, хоть простым матросом. Если бы генерал его взял, конечно…
Козакевич, задумчиво глядя в свою чашку, спросил:
– Мы на днях уплываем, а вы здесь остаетесь, не так ли? И что же намерены делать дальше?
Я сначала не понял, что вопрос обращен ко мне. Беспокойные мысли, как всегда, витали где-то вдали от реальности.
– Да что делать, Петр Васильевич… Поступлю на завод и буду служить. Я же инженер по металлам.
– Мда… Это верно. Путь ваш предопределен. Сколько вам лет?
– Двадцать один.
– Мм-м… Если честно, мне жаль вас… Вы так молоды, неопытны, и совершенно не представляете, что значит служба на заводах. Вы там погибнете!
Для пущей важности мне был приведен пример безвозвратно «погибшего» в заводском болоте кадета. Я молча ждал продолжения, а сердце грохотало, как цилиндр в нутре парохода… Где-то я слышал подобное. Меня уже жалели… Архаров! Тогда, в трактире! Судьба словно нарочно дарит мне таких людей… Для чего же?
– Хотите, – спокойно продолжал Козакевич, – я переговорю с Муравьевым?
– Да!!!… – вскричал я, не дав ему закончить фразу, – Я…
– Полно благодарить. Просто принесите пользу в путешествии… себе и другим.
– В сомнениях не вижу причин, милостивый государь!
– Вот и замечательно. До встречи на Амуре?
– Так точно!
Душа моя взвилась от неожиданной радости. И мысль об особенности предназначения, присущая каждому честолюбивому юноше, так и поперла из меня, хотя я суетливо старался запихать ее поглубже. Не потому ли Дейхман вдруг мрачно посмотрел мне прямо в глаза? В них тлела такая жуткая тоска, что стало не по себе…
Ай да Козакевич! Все сбылось!
На следующее же утро меня зачислили в Амурскую экспедицию, для попутных исследований, как горного инженера. Я на радостях побежал сообщить об этой новости Дейхману, но тот скорчил недовольную мину и сказал, что ему очень жаль меня, что все эти отвлечения от основной службы добром не кончатся, учили-то меня совсем другому, и где гражданский долг?! Я совершенно растерялся и кинулся к Петру Васильевичу, однако тот лишь рассмеялся, припоминая вчерашнее желание Оскара уехать матросом…
Оставалось еще отделаться от начальника всех Нерчинских заводов, господина Разгильдеева, прозванного за глаза «забайкальским сатрапом», как угробившего на тяжких работах тысячи каторжников. Он принял меня сухо и даже сделал выговор – все горные были недовольны моим поступком. Понятно, что каждому хотелось поехать в такое путешествие, а не копаться