точку. Целый день мы, идиоты, рубились под дождём! Валим ёлки, валим, а угла всё нет. Вернулись, говорим, мол, хрен ты, старый, угадал, не вышли мы на точку! Тот подумал малехо и нарисовал всё по-другому, как он сказал, попроще. На следующий день мы опять давай рубиться зигзагами, и опять впустую! На третий день он опять берёт карандашик и начинает нам рисовать направление, но тут я не выдерживаю: «Всё, старый, сам бери топор, пилу и иди по своим чертёжикам, а мы здесь останемся, будем тебе карандаши затачивать!»
Колян, выпустив пары, успокоился и примолк.
– Так что, он пошёл с вами? – не вынес молчания Евген.
– А куда он, на хрен, денется!
Время бежало быстро и неотвратимо, как прибыль в карман хозяев нефтепровода, под который мы и прокладывали трассу. Солнце юркнуло за горизонт и потянуло за собой прозрачную пелерину дня. И её край мягко стирал с неба режущую глаза яркость и открывал прячущийся под нею бархатный темно-синий полог, на котором робкими редкими звёздочками проявлялась бесконечность Вселенной.
– Ну ладно, Женя, встретимся на двадцать третьем углу, – сказал на прощание Палыч.
– Да, как в кино: место встречи изменить нельзя, – кивнул Женька. – У тебя как с ходами? Всё в допусках?
– Нормально, у меня все ходы записаны! – шутканул Палыч. – Есть, правда, одна нестыковочка, но я, кажется, нашёл, в чём там дело.
– Может, нужна помощь? Давай вместе прикинем, посчитаем.
– Да нет, Женя, разберусь.
– Что ж, тогда поехали. Серёга, заводи «братишку». Евген, ты едешь или как? – окликнул Женька нашего главного попыжиста.
Тот быстро попрощался с Сапогами и Пилялом и вприпрыжку побежал к машине:
– Как же это я да не еду?! Вы же без меня там сойдёте с ума и помрёте от скуки!
– Умереть от скуки может быть нам и не суждено, но то, что мы с твоей помощью перекроим свои умишки, это без всяких сомнений! – уверенно заявил я и запустил двигатель «уазика».
17
– Нет, этого быть не может! – просто взвыл Евген.
– Может, может. В жизни, Евгенчик, может быть всё, абсолютно всё, даже то, чего быть никак не может! – успокоил я его.
– Да, странное это дело – лежит и никому не нужно! – ехидно глядел на Евгена Женька. – Некому попыжить, да и тебе некогда!
А суть дела была в следующем. Здесь, в комяцкой тундре, в краю, где всё подчинено нефтедобыче и нефтеперекачке, постоянно шло строительство: дорог, трубопроводов и разнообразных линий электропередач. Но даже теперь, во времена торжества частной собственности, когда считается каждая копеечка, раздолбайства вполне хватало. Тут и там по тундре торчали опоры, подцепившие провода, которые не шли никуда, а по земле, между кочек и в зарослях карликовых берёзок, эти провода извивались блестящими серебристыми змеями. А провода – это, как не так давно стало нам известно, не столько