о том, что путь, – предложенный, не верен, и приведёт он к тупику, если мы примем основным – курс несогласия с режимом существующим, он не исправит ситуацию, лишь навредит нам всем…, довольно основательно.
– Достаточно! Опять вода, вода! Коль вышла, дело говори, но не страдай поносом! А нет, так лучше уходи сейчас и сопли вытри, у себя под носом. Немного повзрослей ещё и, как серьёзней станешь, к трибуне выходи, когда, нам будет, что сказать, пока язык свой не поранишь о зубки белокостные, красивые, молочные.
– Что же Вы, извините, – господа, меня, коли слова мои вам не пришлись по вкусу, я не хотела, не хочу вреда, щелчок по носу, вытерплю, так как не ваша, в общем-то, сейчас вина, что вы не слышите меня, и голосуете – за предыдущего оратора…
Со стороны толпы поднялся снова шум, переходящий в гам, и даже появились свист и смех со звуками улюлюканья.
Илия с сожалением смотрела на – смеющихся над ней, спустившись с подиума, шла – из грота.
Обида клокотала в ней, пытаясь вырваться наружу. Не позволяла ей она, добиться этого и, сдерживая силой воли, с усилием пошла и с болью, к городу.
Немного успокоившись, назад взглянула, позади себя, услышав, шум. От удивления, остановилась. Сзади неё, парили люди-птицы в большом количестве, уже все улетели, почти, из грота, собрание покинув, свободолюбивых сущностей. И те, кто там ещё остался, не задержались, вылетая, примыкали к стае, и уходили в сторону от грота.
Оставшись в кабинете, когда «ушёл» Великий Люций, задумался Никита:
– Произошла, внезапно, перемена в том восприятии – красот планеты и почему, внезапно Люций изменился, непонятно, также.
Увидел, непредвиденную перемену во мне или из-за стихотворения?
Он не скрывая озабоченность свою, со мною говорил, иносказательно?
Он долго думал, и не смог понять – причину перемен. Хотя и чувствовал, – ответ был рядом. Но даже приблизительно не мог найти, – где же, ошибся, как он, ни старался.
Он помнил, что сегодня – праздник Рождества, но настроение, в связи с метаморфозами, не было праздничным, хотя любил он этот праздник, раньше, в прошлой жизни.
И, в кабинете оставаться не хотелось, – быть одному, хотя идти – особо некуда. Никто его, нигде не ждал, за исключением тех лиц, что появляются всегда, с любым руководителем, вблизи.
Чтобы развеять попытаться, тоску свою, вышел на крышу; взмыл оттуда, расправив крылья, высоко, но ниже облаков – парил, спускаясь вниз кругами по спирали. Потоки воздуха, используя, меняя направление, чтобы подули ему в грудь, и в спину, с боков, а он умело, регулируя углами крыльев, скользил в них, траекторию держа, планируя.
Почти спустившись – на половину высоты, заметил, что за городом, невдалеке, как он, в таком же одиночестве, купается в потоках воздуха, большая птица.
Он к ней приблизился на расстояние, – довольно близкое. Маша приветливо ей крыльями, он ожидал, ответных взмахов, но не последовало