Бальтамос молча сидел рядом, и в конце концов Уилл не выдержал:
– Так и будешь все время за мной наблюдать? Я никуда не собираюсь.
– Я жду Баруха. Он скоро вернется, тогда, если тебе так удобно, ты будешь предоставлен самому себе.
– Поесть не хочешь?
Бальтамос немного придвинулся – его искушали.
– В смысле, я не знаю, ешь ли ты вообще, – сказал Уилл, – но если чего-то хочешь – пожалуйста.
– А это что такое? – спросил привередливо ангел, показывая на постный сахар.
– Сахар по большей части и мята. На.
Уилл отломил квадратик и протянул Бальтамосу. Тот наклонил голову и понюхал. Потом прохладными легкими пальцами взял сладость с ладони Уилла.
– Я думаю, это меня подкрепит, – сказал он. – Благодарю. Одного кусочка вполне достаточно.
Он сидел и понемногу откусывал от квадратика. Уилл обнаружил, что, если смотреть в костер, а Бальтамоса держать на краю поля зрения, то виден он гораздо отчетливее.
– Где Барух? – спросил он. – Ты можешь с ним связаться?
– Я чувствую, что он близко. Скоро будет здесь. Когда он вернется, поговорим. Поговорить всегда полезно.
Не прошло и десяти минут, как послышался мягкий шум крыльев, и Бальтамос вскочил. Через мгновение ангелы уже обнимались, и Уилл, глядя в костер, увидел, насколько они привязаны друг к другу. Не просто привязаны: страстно друг друга любят.
Барух сел рядом с товарищем, а Уилл пошуровал в костре, чтобы ангелов окутало облако дыма. Дым очертил их фигуры, и он впервые разглядел их как следует. Бальтамос был худенький, с изящно сложенными за спиной узкими крыльями, лицо его выражало одновременно высокомерную презрительность и горячее, нежное сострадание, словно он готов был любить все вещи на свете, если бы характер позволил ему забыть об их изъянах. Но в Барухе он изъянов не видел, это было ясно. Барух, с его массивными снежно-белыми крыльями, выглядел моложе, как и сказал Бальтамос, и отличался более крепким сложением. По натуре он был проще Бальтамоса: во взгляде его читалось, что товарищ для него – средоточие всей радости и мудрости. Уилла заинтриговала и тронула эта взаимная любовь.
– Ты выяснил, где Лира? – с нетерпением спросил он.
– Да, – сказал Барух. – В гималайской долине, очень высоко, под ледником, где из-за льда вечно висит радуга. Я нарисую тебе на земле карту, чтобы ты не плутал. Девочку усыпила и держит в пещере эта женщина.
– Усыпила? И женщина одна? Без солдат?
– Да, одна. Скрывается.
– А Лира цела, здорова?
– Да. Только спит и видит сны. Давай покажу тебе, где они.
Прозрачным пальцем Барух начертил на голой земле возле костра карту. Уилл взял блокнот и точно ее скопировал. На карте был изображен ледник странной змеистой формы, спускавшийся с трех почти одинаковых горных вершин.
– А теперь более крупный план, – продолжал ангел. – Долина с пещерой – под левой стороной ледника, по ней течет горная речка. Вершина долины – здесь…
Он нарисовал еще одну карту, Уилл тоже