я каждый день вносил новые открытия в мой тайный дневник – все, что сумел вспомнить о родителях. Этот дневник я никому не показывал, я его хорошенько спрятал: в том заведении они стараются выведать каждую твою мысль.
Я прямо-таки увидела Мэри Мэй, как она сидит в моей комнате и читает мой дневник, в голову мне пытается залезть.
– После этого эксперимента все для меня переменилось. Я понял: то, что мне говорили о родителях, – неправда.
Мне хотелось обнять его, утешить, сказать, как я жалею его, того маленького мальчика, у которого так рано отняли родителей, но было в Кэррике что-то такое, что каждый раз вынуждало меня остановиться. Очень уж он сдержан, словно окружен силовым полем, как будто стекло, которое разделяло наши камеры в замке, так никуда и не делось. Вот он передо мной – но коснуться его я не могу.
Он откашлялся.
– Нервные окончания есть повсюду – в глазах, в носу, во рту и глотке. Они различают холодок мяты и остроту перца чили. Используй их. Ты же не первая, с кем это случилось.
– С твоей мамой тоже так было после Клеймения? – догадалась я. Как и почему она солгала? Хотелось бы мне знать.
– Такое случается не только с Заклейменными. Неспособность различать вкус называется «агевзия».
– Такое реально бывает? – удивилась я.
– Да, бывает.
Меня это обрадовало.
– Итак, вот мешочек для вкуса, – он положил его у наших ног, – а вот мешочек для запаха.
Я рассмеялась.
– Мы возьмем, – он обшарил полки большого холодильника, – драже Бахи.
Я засмеялась еще громче:
– Он держит драже в холодильнике?
– Да, он странный. Потребляет за день больше сладкого, чем Ивлин съест за неделю, и ни с кем не делится – тем приятнее будет …
Он вытащил пакет драже и велел мне отвернуться.
– Что ты делаешь?
– Давлю драже, чтобы наполнить ароматом мешочек для запаха. Итак. – Из заднего кармана джинсов он вытащил бандану. – Закрой глаза.
Зайдя за спину, он бережно завязал мне глаза. Случайно коснулся пальцем лица, и я почувствовала, как закололо кожу, волоски на руках поднялись дыбом. В прошлый раз глаза мне завязали одноклассники – разыграли жестокую шутку. Раздели меня, осматривали мои шрамы с омерзительным любопытством, точно я чудище, выставленное напоказ в цирке. Тогда мне было страшно, меня это сломило, лишило веры в людей и надежды на новую жизнь. А на этот раз я оставалась совершенно спокойной – и если чуть-чуть волновалась, то это было приятное волнение. Вопреки страху, который объял меня у ворот завода, я теперь совершенно и полностью доверяла Кэррику. Он стал моим надежным партнером. Если мое шестое Клеймо имеет такую силу, как думает Кэррик, то ведь он не воспользовался этим в своих интересах. Он мог бы сам попытаться шантажировать Кревана, но он этого не сделал, он вообще никому не сказал. Он хочет, чтобы приговор сняли с меня.
– Годится. – Он снова зашел спереди. – Теперь попробуй.
– Только не вздумай перца добавить! –