зверь в лесу или птица знали, что таковое обращение для порядка лесного владыкою их соблюдается…
А когда лютую зиму сменяла весна-красна и всё живое
преображалось в зелени и расцветали цветы на лугах, и
лесных опушках, не было в животном царстве том ни одной хотя малой какой зверушки, которая при первом веянии нежных травных ароматов не вспоминала бы с радостью о добрых таинниках души их грозного и неразговорчивого царя…
(конец)
ТРИ ЕЛОВЫЕ ШИШКИ
(лесная притча)
В тихой лесной обители близ озера рос стройный, величественный ельник.
Крепкие, мощные, с струящимися кое-где вдоль суровой, шершавой коры сахарными, смоляными ручейками, стволы, подобно корабельным мачтам высоко устремлялись в голубое, летнее небо и там, широко раскинув мохнатые, тяжёлые ветви-руки, шумели бесконечною тьмою игл и шуршали бесчисленными гирляндами шишек под смелыми и сильными набегами северного ветра.
На некоторых елях шишки висели под самыми кронами, будто колокольчики на колокольнях. Когда ветер покачивал чешуйчатых подружек, они издавали странный шёпот, словно переговаривались или рассказывали друг другу диковинные истории…
Летела однажды ельником тем сорока и присела на хвою дух перевести, да тут и задремала. Вот чудится сквозь сон: доносится до неё чей-то разговор… Испугалась сорока, боится даже глаза открыть, неужели человек на таковую еловую высоту умудрился забраться и чего ему тут ни свет, ни заря делать? Глаза прищурила сорока, глядь сквозь щёлочки по сторонам – никого, вниз – никого, вверх – никого. Ещё пуще перепугалась сорока, душа птичья в лапки ушла, со страху чуть с ветки не свалилась… Слышит:
– Я на ветке самая рослая, всех шишек длиннее!
«Чу, да это еловые шишки разговаривают, самохвальствовать спозаранку зачинают, о своих величествах языки ломают…» Осмелела белобока, с лапки на лапку переступила да и прислушалась…
– За то ты худющая, как сосновая иголка, а я упитанная и вся на солнце переливаюсь коричневыми боками, – отвечала, хвалясь-перехваливаясь, толстая шишка…
Долговязую шишку, высказывание про «сосновую иголку» шибко задело, она почувствовала, что её личное шишечное достоинство было значительно задето, поэтому тут же закипела внутри еловая гордость, и она набросилась на располневшую родственницу…
– Это потому, что ты ближе других на ветке к стволу висишь, тебе все соки первой достаются! Зато у меня больше, чем у тебя, семечек; больше, чем у всех шишек в нашем лесу! Ты себе бока-то наела, ишь, как тетерев на току, толстая, того и гляди лопнешь!
– Пусть у тебя много семечек, да все трухлявые, а мои семечки самые вкусные в лесу, мои семечки птицы любят клевать, – не отставала в бахвальстве упитанная шишка, покачивая пухлыми боками и как бы совсем позабыв про «соки», которые «достаются ей первой».
После этого резкого