по одной и той же улице. Офис был близко – минутах в двадцати пешей ходьбы. С годами маршрут выработался устойчивый и наиболее оптимальный: вверх по улице Фартышкина надо пройти три перекрестка, свернуть налево и идти по тенистой алее, где не так сильно чувствуются выхлопные газы, перейти небольшую речку по узкому древнему мостику, по ступенькам подняться на проспект Дармышева, простоять довольно долго на светофоре крупного перекрестка, еще метров двести и, зайдя со двора, затеряться в огромном стеклянном здании. Должно быть, уже пару десятилетий Филип неизменно ходил на работу именно так, не отступая от линии ни на шаг. Этот маршрут он проходил автоматически, даже не задумываясь над дорогой, ноги шли сами собой, а их обладатель думал о делах предстоящего дня. Он шел, ничего не видя, и сейчас без успеха пытался припомнить: а какие деревья были на той аллее? Вроде какие-то примечательное, дубы, что ли.. или клены какие-нибудь.
Но в этот раз, впервые за всю жизнь, в утреннем ритуале произошел роковой сбой. Фартышкина перекопали всю. Вдоль нескольких кварталов прямо по центру улицы тянулась глубокая канава, кругом стояла строительная техника и лениво, от одного очага безынициативной деятельности к другому, ковыляли рабочие в белых касках. Филип бы прошел и сквозь стройку, но улицу перерезала предательская желтая лента, а пара грозных полицаев на корню пресекала любые намеки на переход колыхающейся на ветру границы. Делать было нечего, придется идти в обход, по параллельной улице Тармышкина. Крюк, может, и не большой, но неприятный – улица Тармышкина была куда менее привлекательной для прогулки, чем ее расчлененный собрат. Грустная, грязная, без единого дерева, обрамленная серо-синими облупившимися стенами – больница там, что ли, была за этой стеной или районное отделение каких-то государственных органов, а, может, даже детский сад – и очень много таких же серых и изможденных лиц – все это делало улицу типичным представителем современного мегаполиса, не в пример широкой, зеленой и прибранной улице Фартышкина. Фартышкина содержали в образцовом порядке, поскольку предполагалось, что, если в город прибудет глава государства, то его повезут до резиденции именно по этой улице, дабы он мог насладиться процветанием и порядком во вверенной ему республике.
Филип свернул направо перед самой лентой, очень быстрым шагом достиг улицы Тармышкина. И, оказавшись на новой территории, остановился, вдруг осознав, что он, может быть, и в жизни никогда по этой улице вообще не ходил. Филип тяжело вздохнул, лицо его выражало обиду и злость, он сделал решительный шаг, поскользнулся и упал на спину. Наледь уже была, наверное, и снег лежал. Так что это, вероятно, был ноябрь. В общем, Филип довольно сильно отбил поясницу и, кряхтя, поднялся снова на ноги. От обиды слегка захотелось плакать.
«Жизнь – дрянь», – вдруг ясно осознал контуженный, но все же решительно продолжил свой путь на работу,