ох и весело было – дорвались, мариманы.
Только-только уснули под утро, уборщица пришла, разбудила, конечно. У нас гадюшник в комнате, – мама родная! – бычки из томата аж на потолок запрыгнули, снизу, из койки, хорошо было видно. Уж она ругалась, ругалась, тётка пожилая, на стену, правда, не полезла, но отвозила мокрой тряпкой по стёртому линолеуму вполне добросовестно, а потом вдруг и говорит:
– Опохмелиться хотите, голуби сизорылые? Есть «Агдам» под парусом, напиток… э-э… «Капитанский чай».
Кто-то несмело так, из-под одеяла, вякнул, что неплохо бы. Да-а, попадись она нам вчера,.. а сегодня уже тоненько так: «Неплохо бы… Капитанского…» Это самогону, значит.
Потом удалось всё-таки поспать немного, до тех пор, пока гитара в кубрике не появилась. Слышу, уже Славик, знакомец мой, про дым за кормой поёт, что, мол, товарищи, узлы нужно покрепче вязать. И откуда голос такой прорезался! Ну даёт, думаю, ну мастер.
– А «цыганочку», – говорю, – можешь?
– Ты гляди, и «цыганочку» смог.
– А собачий вальс?
Тут у него как пластырь прорвало:
– Я, – говорит, – на море незаменимый человек, на любой корабь, мол, с руками оторвут, а почему? – Эффектную паузу сделал, в которую кто-то смачно так и впечатал с разворота – А потому, что гражданская позиция есть: увидел водку – уничтожь!
Слышно было, как Славик швартовами заскрипел, а от конского этого гогота дверь распахнулась. И все увидели на пороге сизоватого мужика в семейных трусах с пятилитровым чайником в руке.
– Слышь, на «Медузе»! – прохрипел он. – Ещё раз чайник у пожарников возьмёте, головки ваши бедовые забью по самую ватерлинию! Этим же чайником!
Дверь от сквозняка захлопнулась, гогот грянул ещё сильнее…
– Всё ржёте, ну-ну. А у кого из вас биография чистая, чтоб загранпаспорт получить, а?
Кому ты, думаю, нужен, бич несчастный, со своим загранпаспортом. Что же ты с Дальнего Востока сюда прикатил, если ценят тебя и твою незапятнанную биографию. Незаменимых-то нету, дружок, а в нашей стране и быть не может. Сможешь сам себе цену назначить – выживешь, не сможешь…
Потому что кроме тебя её никто не знает.
– Лучше-е лежать на дне-е! – заблажил Славик. – В синей прохла-адной мгле-е!..
Лежал я, лежал, и вспомнил, что нужно же к Светке зайти. Эх, Светочка, любовь моя неспетая! Представил я вдруг, что прогуливаемся мы с ней по древнему городу Коломне, что весна везде, а мы идём, идём, и сквозь зеленоватый такой туман вижу я кремлёвскую стену, и Светку, маленькую, с короткой чёлочкой, на фоне этой капитальной стены, отстроенной коломенским стройуправлением. Ну, ласточка и только. И тогда беру я её…
– …Старшим матросом был, и боцманом, сам Кучеренко грамотой меня наградил и руку пожал, – разорялся Славик. – Вот так, ребята, шары на стоп…
Подумаешь, Кучеренко.
– Мы-ы, мар-риманы! – взревел полосатый.
Воды