которого нигде не было. Тогда я позвал бабушку, а она покачала головой на мои синючие губы и начала долго и сильно натирать меня так, что казалось, я скоро начну пахнуть, как горелый поп корн в кинотеатре. Но бабушка сказала, что мне надо беречь свой иммунитет, а холод для него опаснее всего. Значит, все-таки, у меня есть какой-то иммунитет, но так как я стою голый, совсем без всего, а бабушка утверждает, что он все еще в опасности, то видимо, он такой же неосязаемый и невидимый, как и наши внутренние дома.
Мы сели завтракать. Бабушка наливала мне в стакан молоко и одновременно разговаривала по телефону с мамой, отчитывалась перед ней о нашем приезде. Мама очень любит отчеты.
Молоко плескалось, накатывая на стенки стакана, и звонко журчало, точь-в-точь, как бабушкин голос. Бледно-рыжие солнечные лучи пролезали в окошко, слепили глаза и пытались незаметно добраться до моего молочка, чтобы тоже его попробовать. Я улыбался и вертелся вокруг, стараясь запомнить, что все-все сейчас такое теплое, такое уютное и родное. Всё, как дома.
Бабушка прислонила телефон к моему уху, и я услышал маму. Как жаль, что голос нельзя потрогать. Я схватил трубочку обеими руками и закрыл глаза, чтобы услышать, как можно больше. Потом попытался рассказать ей про Анечку из Ростова-Папы, но, кажется, она совсем меня не понимала! Услышав слово «папа», она тут же подумала о нашем папе и стала ругаться. Выругав папу, она взялась за Анечку, за погоду в городе – то жаркую, то дождливую, потом еще прошлась по продавцу в магазине и совсем сбила меня с толку! Я пытался ее остановить, сменить разговор, как мы с бабушкой договорились в поезде, но у меня это совсем не получалось. И тогда я решил поделиться с ней своей самой большой радостью грядущего дня: сегодня я первый раз в жизни пойду на море. Смотреть и купаться. Я еще никогда не был на море, не видел его и не чувствовал. И теперь громко и настойчиво повторял маме об этом:
– «Море! Море! Мама! Море!..
Голос на той стороне затих. Она тяжело вздохнула, я не понял о чем. И потом уже спокойным голосом мама продолжила:
– Ах да! Точно. Море. У меня же еще работы море, что-то я заболталась с вами совсем! Позови бабушку! А тебя, Митюша, я еще раз целую и прошу быть хорошим мальчиком! – мамин голос стал почти безмятежен.
Я одернул бабушку за рукав, попрощался с мамой и отдал телефон.
Я давно уже заметил, что не ругалась мама только на свою работу. Она, конечно же, не ругалась всегда и на всех, но, если быть честным, все равно делала это очень часто. Зато всякий раз, переходя мыслями в работу, если не успокаивалась совсем, то уж точно становилась мягче. «Как кусочек масла, который вынули из холодильника» – это папа так про неё говорил говорил. А потом еще добавлял:».. это значит, через двадцать минут она совсем растает, и ее можно будет кушать, не боясь поперхнуться. Тут то мы ее и обнимем!..».
А потом мы пошли на море. Или в море. Нет..
.. к морю. Да. Мы пошли к морю. А что делать