барин?…»
«На воздух хочу. Коня седлай!»
«Может, колясочку велите заложить? Куда ж вы, с устатку—то, в стремя не попадете…»
«Ма—алчать, сучий сын!!! Ладно… Коляску подавай…»
Лишь на морозе, укутанный в медвежью доху, генерал успокоился, прикурил от поднесенной зажигалки.
Серый впереди, на козлах, колыхался во тьме, вяло помахивая длинным кнутом. Яблочный мерин бежал резво, не нуждаясь в понукании, от него шел белый пар, оседая изморосью на боках и крупе. Над головою висела тонкая январская луна, трескучая ночь была темна, тиха и безбрежна…
«Я ехалааа—а—а домоо—о—о—й!!! – заорал Щукин в восторге. – Душа была полна—а—а!!!!! Выхожу один я дорогу, сквозь туман тернистый путь… блестит… АААА! Серый! Утки—и—и!!!»
Мимо прошелестела стая жирных уток – видимо, на юг. Эх, стрельнуть бы сейчас! А ружье—то на стене осталось…
«Держите ружьецо—с!… Знал, что пригодится. Тпрр-р-р… Стой, лихоимец!»
Ай да Серый! Вот что значит – выучка.
«Что за дробь?»
«Пятерочка, ваше блдие! Самый цимус.»
«А прошибет?…»
«Не сумлевайтесь…»
Подполковник взвел оба курка, поднял ружье вверх, крепко зажмурился и выпалил дуплетом куда—то в небо…
…А затем ночь прорезал леденящий вопль: «Убиииили—и—и—и!!!…»
Занудный сентябрьский дождик обложил рассвет и моросил, моросил, не прекращая.
К полудню у подъезда остановилась «Газель». Из нее вылезла усталая женщина. Она тревожно взглянула вверх, на окна, и увидела, как высоко над крышей кружится большая странная птица. На ворону было не похоже.
…Очнулся Щукин с трудом, словно вынырнул из болота. Во рту стоял омерзительный, устойчивый привкус дерьма. Бац – а Ангел, сволочь, тут как тут, рядом сидит, лыбится красными губами. Но сидит скромно так, в ногах, и с кем—то там сюсюкается…
Подполковник попытался вспомнить, что делал вчера, впускал ли кого в избу, но не смог. Ангел тем временем нагнулся и пробормотал что—то ласковое – Щукин со страхом увидел, как серая когтистая лапа месит холку маленькому овчаренку, а тот жмурится и хвостом виляет… Хотел позвать щенка, рот уже открыл, да забыл, как зовут. Вспоминал, напрягался, чуть башка не лопнула – не вспомнил.
Тем временем веселому щенку надоели чужие ласки, и он подбежал к хозяину, лизнул в свесившуюся руку… По пальцам ток пробежал, а Щукин заорал вдруг в ужасе – Ангел начал меняться на глазах, раздуваясь в кошмарного черного монстра; и вот уже заполнил собой полкомнаты. Задыхаясь, Щукин неуклюже скатился с кровати и почувствовал, что с трудом управляет своим телом. Бежать, драться – не мог; значит, спасенья не было, а монстр все разрастался, становясь дымчатым, всепоглощающим… Крылья задевали стены, когти вытянулись и извивались, а огромные красные губы свернулись воронкой, нацелились на него… Сейчас засосут махом…
И подполковник