нитки, стараясь быть похожей на верного пса. Вот такое воспитаньице! А больше всего времени Юань отводила составлению макетов микрожизни. Да-да, именно микрожизни. Ее миниатюры восхищали всю знать и разномасть северного Аулука. Однажды она создала шедевр шедевров – завораживающий смерч среди оживленного поселка. После этого ее микрожизни прекратились. Видимо, она поймала свой абсолютный фрагмент.
Он пришел за Юань, чтобы арестовать. Но не смог, так как влюбился в меня и позвал в жены, да в ветреные скитания по миру. Юань благословила нас и отпустила, сказав на прощанье, что любит меня всего сильнее и что всегда ее любовь будет рядом. А сдастся, так и свидимся – какие наши годы.
Бинь зарабатывал на хлеб постройками. Я изготовляла микрожизни на серийный лад и продавала за гроши. Был ли мой союз счастливым? Мне не приходилось задумываться об этом. Я несла свой крест с честью и гордостью. Это все, что держало меня в покорном согласии с решениями мужа. Бинь только раз обиделся на меня. Когда я в потемках упала с лестницы и всю ночь пролежала недвижно со сломанной ногой, чтобы не разбудить мужа. В то утро он ударил меня по щеке, и горячо сообщил о полном нежелании в будущем проспать мою смерть.
– Прости, мой дорогой.
Он обнял меня, отнес в постель и наложил тугую шину. Два дня Бинь не ходил на постройки, выхаживая мою неосторожность. Я плакала счастливыми слезами печали. И в этот период создала лучшую микрожизнь. Увы, не последнюю… Что-то ускользнуло, чего-то не хватило, быть может, чуда или веры в него?
Бинь никогда не спрашивал про детей. Хотя в понурых глазах я частенько видела отблески игривого ребенка. Я плакала безнадежными слезами. Чем, быть может, и закрыла путь материнству.
Бинь рано поседел, страдая бессонными ночами и свистящим кашлем. Я тоже не спала, наблюдая за серебряной головой в темноте.
– Почему ты не сходишь к лекарю?
– Зачем ему моя боль?
– Боль других его кормит.
– Хорошо, завтра схожу.
Подойдя к жилищу лекаря, Бинь присел перед приемом на лавку. Из подворотни выполз пес. Пес был разодран в клочья и еле волочил лапы. Драка так драка. Бинь посмотрел на солнце и зевнул. Какая разница – спать или нет? И пошел на постройки.
Муж не был угрюм, не был и улыбчив. Я как-то пыталась заглянуть в его душу, но не сумела найти ключик. Перед очередной дорогой Бинь говорил примерно следующее:
– Завтра новый день. Сегодня старый. Посередине будет ночь без сна и снов. Я не устал не спать, я устал идти. Но не могу остановиться. На одном месте слишком душно. Готовься. Мы уходим в новую луну.
Дорога на лошадях петляла пылью и новыми следами, разгоняя мысли о брошенном крове. Я всегда в дороге вспоминаю детство. Юань. И нитки в узелках. А в конце дня, перед сном вызываю в памяти смерч Юань и плыву по нему, чувствуя себя махонькой рыбкой в океане непознанных красот и чудес. Порой забываюсь так сильно, что, не слыша равнодушной