расстоянья и вода…
Убегая от судьбы далече,
Превращаясь в дней
безумных пыль,
вспомним ли далекий этот вечер,
и веков серебряную быль…
Нас расставили,
иль просто – разметали,
будто проиграли в дурака…
На губах противный вкус металла,
А в сердцах —
лиловая тоска.
– Эй, гусляр! Совсем в грусть вогнал! Повеселей! Давайте, ребята, еще вздрогнем по маленькой, кому хорошо пошло? – прервал песнь кто-то из рыбарей. Гусляр пробежал лениво по гуслям, улыбнулся и продолжил другим напевом:
– Ты – рыбарь, и я – рыбарь,
И такие мы, как встарь
Были деды.
Если надо – на войну,
Только защищать страну
я поеду.
Ты – рыбарь, и я – рыбарь,
Значит, бросим мы, как встарь
Невод в море.
Коли псы и стервецы —
Значит – всё, трави концы
На просторе.
Значит – залегай на дно,
там прохладно и темно,
и не клюй,
а то нас ждет подсечка.
Ты рыбарь, и я – рыбарь,
Значит – друг, а не звонарь,
Богу – свечка.
– Пойдем потихоньку, пора нам и поспать, а рыбари – пускай дальше развлекаются, – шепнул мне мастер Цэн, то же самое, по-видимому, потихоньку шепнув и сидящему по другую сторону Сэду.
– Пойдем, – тихо сказала я, в свою очередь, Дэмэру.
Мы потихоньку направились к прилавку и выходу рядом с ним на второй этаж. Мастер Цэн подозвал знаком хозяина. Толстый Будрик был уже сильно пьян.
– Где можно заночевать, уважаемый? – спросил у него мастер Цэн.
– Свободны почти все номера, вот, хочешь – третий и пятый, – и он стал снимать со связки ключи.
– Достаточно одного третьего. У девушки – лунная лихорадка. За ней нужен глаз да глаз. Ты ведь не хочешь проблем?
– Ну – как хотите. Там всего три койки – но можно и на полу. Если не гордые, – и он протянул нам ключ.
Мы поднялись наверх по скрипучей лестнице. Нашли свой номер – и заперлись в нем на ключ, не вынимая его из замка. Мастер Цэн лег на полу, около входа, а мы завалились спать на кроватях. У меня в ногах примостился мурен. А на подоконнике, внезапно прилетев, шумно хлопая крыльями, устроился черный ворон.
Глава 9. Ночное происшествие
В одной из гостевых комнат дворца еще горели свечи. Вернее, это были две смежные комнаты – матери и дочери. В дальней, где стояли постели, на одной из них лежала Лорелея, глядя в потолок и пытаясь заснуть. Её мать ходила из угла в угол, как неприкаянная, потом присела на диван около столика. Посмотрела в окно, где высоко взошла ущербная луна. В руках она теребила шелковый носовой платок с литерами аппа и этта. Откинув голову на спинку дивана, она прикрыла глаза.
В это время в дверь постучали. Потом, не дождавшись приглашения, в комнату вполз Себастиан.
– Доброй ночи, леди Азалия, – сказал он бесцветно. – Я зашел к вам сказать пару слов.
– Как вы вошли на женскую половину? – спросила леди Азалия таким же безучастным тоном.
– Я