загипнотизировать меня своим чудачеством, как, говорят, умел Милтон Эриксон[11]? Тут я вижу, что он смотрит на картину маслом, которая висит на свободно стоящей белой стене рядом со мной.
Какой-то город под звездным небом вроде как в стиле Ван Гога. И правда, подпись: “Vincent”.
– Не знаю, – говорю я.
– Угадайте.
– А потрогать можно?
– Валяйте.
Провожу ладонью по шершавой краске.
– Подделка.
– Как узнали?
– Вы разрешили ее потрогать.
– Верно подмечено. Хотя стоит она почти как подлинник.
Он не отводит от картины хмурого взгляда, поэтому мне приходится спросить:
– Почему?
– Ее написал компьютер. Замысел в том, чтобы с помощью МРТ проанализировать порядок и объем мазков. Но, если сравнивать с подлинником, видно, что это абсолютная ерунда. Один мой материаловед считает, что в оригинале слишком много неправильных мазков и исправлений.
– В следующий раз копируйте того, кто умел рисовать.
– Ха, – усмехается он. – Я Милл-От[12].
– Лайонел Азимут.
– Я знаю. Пойдемте в мой кабинет.
– Пожалуй, для начала я покажу вам вот это видео, – говорит Милл-От.
Он сидит за стеклянным письменным столом. На столе только маленькая розово-золотистая пепельница, в которой лежит визитка лицом вниз, и белый конверт с мягкой подкладкой, который, скорее, разрезали, чем разорвали.
– Налить вам чего-нибудь? – спрашивает он.
– Нет, спасибо.
Если Милл-Оту нужны мои пальчики, пусть пошлет кого-нибудь на гребаный корабль.
Если они ему нужны.
Я не знаю, чего он от меня хочет, потому что не знаю, за кого он меня принимает. Профессор Мармозет ни за что не рассказал бы ему правду, но я думаю, такой богатый человек мог бы навести обо мне справки[13]. А справок о Лайонеле Азимуте набралось бы совсем немного.
– Что вам сказала доктор Хёрст? – спрашивает Милл-От.
– Ничего.
– Хорошо. Интересно посмотреть на вашу реакцию.
Милл-От пробегается пальцами по неявно отмеченным участкам письменного стола, и часть стены превращается в экран.
Еще одно незаметное движение приглушает свет.
Видео начинается без звука. Сначала на экране появляются только фотографии, в основном в сепии и черно-белые, смонтированные функцией “Кен Бёрнс” в чьем-то видеоредакторе. Леса и озера. Коренные американцы позируют в одежде из оленьей кожи. Какие-то бородатые мужики во фланелевых рубашках перед входом в шахту. Затем вдруг “кодахром”, как будто из 1970-х, семья в каноэ. Потом опять черно-белые леса и озера.
Наконец появляется кое-что позатейливее: цветной снимок скалистого берега озера, видимо, сделанный с воды. Затем более крупный план с той же точки, и еще крупнее. И тут на скале проглядывает примитивный рисунок.
Нарисован лось лицом к лицу с гораздо более крупным существом, которое, извиваясь, поднимается