были тому свидетелями.
– Вчера пили за их примирение, – сообщил Артур.
– Знаю, – корнет кивнул. – Вам, баронет, видимо, рассказали, что тупой жандарм ни о чем толком не спрашивает. Вам признаюсь – как дворянин дворянину: беседовал я с вашими товарищами только для того, чтобы проследить за их реакцией. Ибо весьма сомневаюсь в той внезапной смерти. А хотите знать, как я, боевой офицер, оказался в жандармах? Сплетни болвана Шилина про дуэль из-за крестьянки – чушь. Был спор среди офицеров по политическим вопросам – не удивляйтесь! – о положении крестьян. В запале наговорили много лишнего. Увы, сдержанность не в числе моих добродетелей. Командир полка объявил: или мы должны решить дело о взаимных оскорблениях в поединке, или оставить службу. А я принципиальный противник убийства вне войны. И тут оказия с жандармерией… Хотя мое место сейчас на японской войне, среди защитников Порт-Артура! Вместо этого я вынужден возиться с государственными преступниками. И каждый из вас хитрит – я уверен. Наверняка Дубовский был убит. Моя кормилица сказала бы: почто людей обижал, годно тебе! Но все же преступник должен понести наказание. А неизвестный способ убийства – серьезная опасность. Вдруг злоумышленник задумал истребить всех, включая конвой, и бежать! Увы, мое расследование в полевых условиях почти наверняка обречено на провал. Вы – другое дело. Тихо, ненавязчиво – тут вопрос, там вопрос, что-то приметили – намотали на ус… Вы человек сообразительный, а я вам много информации про товарищей подкинул. Крепко подумайте: не нависла ли и над вами смертельная угроза… Ознакомьтесь, кстати, с тайной запиской господина Дубовского. Я в этих цифрах и буквах ничего не понял. Крыло дятла? Крыльцо дома, от которого ключ нарисован?
Артур внимательно изучил длинные ряды чисел и убедился, что еще раньше их точно запомнил: 15.4.5.9.16.5.23.10.9.17.18.19.8…
– Вы прекрасно понимаете, Михаил Нилыч, что это шифр…
Артур смотрел в карты, но мысли молодого ссыльного витали далеко. Неужели корнет прав? После сентенции жандарма Артур присмотрелся к пальцам ссыльных – как на подбор мощные, крепкие, привыкшие к тяжелому труду. А у старика Лосева на безымянном как влитой сидел огромный золотой перстень-печатка – дополнение к серьге размером с вишню. Удивительно, почему такая масса золота не порвала мочку уха Ильича. Тот вообще уникум: с такими заскорузлыми пальцами – мастер тонкой механики!
– Как хотите, товарищи, но меня выживший из ума ф-фельдшер не убедил, – вдруг быстро заговорил Столбов и вытер сразу увлажнившуюся лысину. – Н-не понимаю, как мог такой крепкий мужчина внезапно умереть во сне. Сколько годков Максу было, Ильич?
– Тридцать пять, – ответил Лосев, приглаживая седую бороду. – А что тебя смущает, Викташа?
– Необыкновенно крепко мы с-спали, – задумчиво произнес Столбов.
– Переход трудный был, Викташа, – прогудел Шульц. – Но водка точно особо ядреная-с. Меня и то сразила наповал.
– Обычная