Но только теперь задавала себе вопрос: зачем? Если это свободные отношения, почему люди продолжают в них лгать? Значит, никакие они несвободные. Свободных отношений не бывает. Бывают только отношения или их отсутствие. То, что было помимо Стефана, – это были отношения. Это была любовь. Всепоглощающая, страстная, сулившая счастье, надежду, настоящую жизнь. Анхел умолял ее уйти от мужа к нему и улететь с ним куда-нибудь на Мадагаскар, подальше от этого мира.
О, Анхел! Бедный Анхел! Адлен так долго гадала, где же он теперь? Он так хотел настоящую семью, настоящий дом и настоящих детей. Он был последним романтиком на Земле. И Адлен свято верила, что плод, обременивший ее, носит его гены. Анхела. Гены настоящего арийца с голубыми глазами, мягкими светло-русыми волосами, мужественными высокими скулами и крепкими желваками. Она помнила его тело и его запах. Но не это все вызывало в ее душе главный трепет. Его взгляды на мир, его желания, его мужество. Это он впервые заставил ее усомниться в верности своего жизненного пути. Им не нужны были никакие «таблетки любви». Любовь и так жила в них. Внутренне безумно желая убежать с Анхелом хоть на край Вселенной (даже если там не будет еды и воды!), внешне она всеми членами упиралась против этого, убеждая и его, и себя в том, что у нее уже сложившийся брак, что жизнь ее уже наполнена смыслом, что все это минутная слабость. И на деле это было всего лишь нежелание показать миру, что ее позиция, оказывается, была неверна. Что все это время она обманывала себя (как же так? Адлен да и не права?). Они расстались с Анхелом, когда он уже не мог больше ждать. Она попросила его не сообщать ей, куда он отправляется, но теперь Адлен отдала бы все, чтобы разыскать его! Она бы прямо сейчас, родив, вскочила бы на ноги и бросилась к нему в колени! Пусть Мадагаскар! Пусть Марокко! Пусть хоть бермудский треугольник! Все равно…
Раньше ее раздражали эти толстые курицы-наседки, дрожавшие перед своими чадами. А теперь она сама стала такой. И она хотела быть такой. Все это время Стефан бегал вокруг нее в каком-то своем непонятном раздумье. Он понимал, что после рождения ребенка все коренным образом изменится. Они разойдутся, и ему придется искать того, кто опять разделит с ним его «свободу». Только теперь Адлен поняла глупость всего этого. Только мифической свободе нужны мифические партнеры.
Адлен попыталась приподняться с кровати и поняла, что не может сделать этого.
– У меня потуги, – резко бросила она, не глядя на мужа.
– Что это? – спросил Стефан. Как-то в детстве он посмотрел старый фильм, где в девушку вселился дьявол, и его пытались изгнать. Девушка превратилась в нечто ужасное землистого цвета, скрюченное и с болезненным видом. Вот сейчас он почему-то вспомнил тот фильм, глядя на Адлен. Она полусидела на правом краю кровати, была вся в поту и посмотрела на него исподлобья какими-то страшными закатившимися глазами. Как вспышка, в голове мелькнула бредовая мысль: как бы выглядел в этот момент секс с такой страшной Адлен? Он старался не показывать