он голосом Владимира Ильича (фамилии у него здесь, из-за отсутствия третьего измерения, не было), – я приветствую вас на Втором съезде народных депутатов!!! – Зал грохнул овациями. Олеся, стоявшая рядом с ним на трибуне, только одной ступенькой ниже, восторженно зааплодировала. Выглядела она, как Надежда Константиновна – черная линия на ярко-малиновом фоне, подсвеченном двумя галогеновыми прожекторами. Прожекторы были китайского производства, в каждом имелось по тусклой полукиловаттной лампе, что для такого зала явно недостаточно, но люди были рады и этому – предыдущий съезд проходил в полной темноте. Прожекторы прикрутили к трибуне большими черными шурупами с прямоугольными прорезями. В мире трехмерном прорези оказались бы крестообразными.
Держа речь, Степан потихоньку осматривал притихший зал. Взгляд его задержался на двух зигзагообразных пунктирах.
«Смотри-ка, оба здесь-с: и Каменев и Зиновьев собственной персоной, в первых рядах… И этот тоже, к речи готовится, бумажки мнет; ну он-то меня поддержит – преданный грузин. Хоть и грубоват иногда».
Закончив речь, под бурные овации Степан слез с трибуны, и они с Олесей пошли дальше. Та снова начала о чем-то рассказывать, и все пошло своим чередом. Постепенно приближались к Степиному дому.
На самом подходе прояснилась причина тишины. Оказалось, что в этой проекции не существует также и времени. Поэтому все, что произошло в этом мире со Степаном, как оказалось, случилось практически мгновенно. Он нашел себя стоящим напротив своего дома по улице Пушкинской сразу же после того, как вышел из двери мультипликационного подъезда, где он последний раз пил водку. Рядом стояла Олеся.
– «Метафизика» – важнейшее сочинение Аристотеля, там он критикует идеи Платона и создал теорию общих понятий! – Она, кажется, уже давно вела эту мысль, и Степан важно кивнул.
– Олеська, постой секунду, я у приятеля ключ возьму, оставил на всякий случай, а то люков канализационных по всему городу… – Не дожидаясь ответа, он юркнул в подъезд напротив. Там достал из сумки бутылку и сделал большой глоток. Подумал и сделал еще один. Перед глазами поплыли кружочки и звездочки – жизнь возвращалась в нормальное русло. Он достал из сумки ключи и, сделав радостное лицо, вышел из подъезда. Олеси на улице не было.
«Слиняла. Загрузил – и слиняла, – самокритично решил Степан, за весь вечер не произнесший и двух слов.– Кивал много».
В этот момент рядом вдруг раздался голос Олеси:
– Вот я и говорю, название совершенно случайное, «мета» – значит после, то есть после физики. Это Аристотеля один чувак их древний издавал, так он труд этот после физики поставил, а теперь все его так и называют…
Степан недоуменно покосился на место, откуда доносился голос. Голос звучал уверенно; даже, как будто, еще увереннее, чем раньше. Видимо, ему польстило выражение повышенного внимания на лице Степана. "Невидимой стала", – догадался он, открывая дверь в парадную и как бы приглашая кого-то войти внутрь. Голос