первого издания книги, в моё каинское издательство стали приходить письма со всех концов необъятной когда-то родины, разорванной на составляющие ветром перемен.
По словам читателей, колоритную троицу видели в Одессе на «Привозе» в рыбном ряду. Там между Икаром и тучной торговкой, якобы, состоялся следующий диалог.
– Креветки! Живые креветки! – соревнуясь с оперным сопрано, орала труженица… Нет, пожалуй, жрица… культа «Привоза».
Полупрозрачные рачки вовсю прыгали по прилавку, ожидая, когда их окунут в подсоленную, горячую воду. Вывеска на лицевой стороне прилавка гласила: «Черноморская эротическая креветка. Гибкая система скидок. Сказочное удовольствие».
– Три стакана эротики, – заказал молодой человек, – из самых прыгучих рачков.
– А таки в чём смысл?
– Если верить вывеске, в более активном сексе.
– Такой молодой и симпатичный и уже на тебе…
– Вот видишь, а ты всё плачешься, что стар, – обратился к собаке юноша, потрепав животное за ухом…
В Петербурге на Сенатской площади возле Медного всадника Икар, говорят, агитировал восстановить в России монархию, ссылаясь на авторитетное мнение Платона, что это одна из лучших форм государственного устройства. Ему поддакивал колоритный старик и подгавкивал большущий пёс.
А в Москве Икар, будто бы, призывал восстановить историческую справедливость и переименовать российскую столицу в Долгоручинск, тем более, что у этого города всегда были длинные руки, а с этимологией слова «москва» не всё ясно…
Ладно, пожалуй, пора переходить к тексту рукописи…
Что такое город? Это, прежде всего, удивительный продукт цивилизации, напоминающий одновременно бешеный улей, слаженный муравейник и колонию коралловых полипов, после смерти которых, из множества скелетов, образуется риф. Об этот риф рано или поздно разбиваются судьбы, словно, солидные и не очень, суда, и судёнышки. Удержаться на плаву на протяжении всего плавания по океану Жизни, по жизни, удаётся не многим… А ведь правда, есть что-то надёжное в тавтологии? Недаром одной из самых убедительно-побудительных русских пословиц стала фраза: «Повторение – мать учения».
В городе, как и в улье, и в муравейнике, тоже есть свои неугомонные труженики и неутомимые трутни. Правда, и те, и другие постоянно мутируют и даже скрещиваются, рождая новые причудливые генетические формы. Веянием сегодняшнего дня стали депрессивные трудоголики и дешёвая имитация настоящих обломовых, которые в своё время с барским шиком превращали апатию в своеобразный образ жизни. Их вытеснила другая категория прожигателей Жизни. На её арену вышла… Нет, скорее выползла из Эдема змея по имени Игромания, жалящая гремучей смесью передёрнутого трудоголизма и облезлой обломовщины.
– Поиграем ещщщё, – далеко за полночь искушает Игромания Адама с красными как у кролика глазами, забывшего о существовании Евы. – Ещщщё один уровень.
– Ты