в тронном зале это золотой силуэт за спинкой трона. Ничего красивее он в свой жизни не видел. Где увидеть ее еще раз? Таор озирался по сторонам. Где-то во дворце ее, конечно же, можно встретить, но где? Пока что ему не везло, хотя он слонялся туда – обратно целый день. Возможно, она до сих пор не выходила из своих покоев или из покоев самого фараона. Может ли она быть ему женой, а не дочерью, очередной царицей Египта выше Кийи и Нефертити. Но тогда, почему никто о ней не говорит, не прославляет ее имя, как это положено? Впрочем, о Нефертити и Кийе тоже никто ничего не говорил, как будто их больше и не было. А в тронном зале не присутствовал даже никто из гарема. Фараон был один, не считая золотого крылатого создания рядом с ним, которое как будто никто не видел.
Таор хотел спросить у кого-нибудь о ней напрямую, но все никак не решался. Нутром он чувствовал, что этого не стоит делать. Есть такие вещи, о которых живым людям лучше не говорить вслух, как о мертвецах, оживающих на поле боя в битве, из которой он сам недавно вернулся.
Лотосы в садовом пруду источали странный аромат, как будто запах смерти. Они все были белыми. Никакого разнообразия. А раньше здесь царило буйство красок.
Юноша откинул иссиня-черные пряди волос со лба и посмотрел на свое отражение в воде. Его лицо осталось красивым и без шрамов, как будто он не побывал только что в самой гуще сражения. Отметина на лбе в зеркале воды почему-то не отражалась. Таор нахмурился.
– Я выбрал тебя!
Что значили эти слова. Они ведь должны были что-то означать? Сейчас он тоже видел отражение неба в воде, но голос с небес не звучал. Возможно, он звучит лишь во сне. Или в том состоянии в битве, которое близко к вечному сну. Так зовут в иной мир сами боги. Именно боги, а не бог. Таор все еще считал, что их много. Но единственное божественное создание, которое он видел своими глазами, находилось где-то здесь во дворце. И оно не было истуканом, оно было живым. Как жаль, что там, в тронной зале, нельзя было подойти близко и прикоснуться, чтобы убедиться существует ли оно на самом деле. Оно говорило что-то на ухо фараону, но он не слышал слов, оно двигалось, но с места не сходило, оно обладало соблазнительными женственными чертами, но он не ощущал физического влечения, лишь какое-то безумие. Ему будто дали по голове, и он двигался, как в бреду.
«Красота богов должна пугать смертных». Надпись иероглифами была высечена на колонне недавно и неаккуратно, как будто ее нацарапали чьи-то когти, глубоко рассекшие камень. Таор заметил ее лишь потому, что сел рядом. Интересно, сколько еще во дворце появилось таких символов, которых не было раньше.
Сад пополнился изумительными зверями и птицами, названия которых Таор не знал. Наверное, путешественники завезли их сюда из таких далеких мест, о которых он и не слышал. Маленькие обезьянки, снующие по померанцевым деревьям, были черными, как демоны.
Где-то далеко зазвучал гимн Атону.
– Славься…
Какое