на околице у колодца. Папа быстро управился с бадьей, болтавшейся на цепи, и мы утолили жажду. Кто-то стал умываться прохладной, освежающей водой. А я, не спеша, как обычно, пошел по дороге. Пройдя метров сто, оглянулся. Смотрю – наши сначала тронулись, было, с места, а потом остановились, и папа быстро направился к колодцу.
Оказалось, никто не обратил внимания, как я ушел вперед. Подумали, что бадья на цепи могла утащить меня в колодец. Я стал махать рукой, и Ева, наконец, заметила меня.
В этой деревне на базаре мы встретили нашего врача Левченко с семьей, еще кого-то из Мстиславских. Все запасались какими-то продуктами.
Проезжая через деревни, на лицах встречавшихся нам местных жителей я не замечал сочувствия нам. В их глазах было холодное безучастие. А в репликах порой можно было услышать и что-то обидное.
Десятидневный переход мы закончили в городе Кирове. У кого-то из наших здесь были знакомые, и они на пару часов приютили нас.
Хозяйка затопила огромную печь, и наши женщины захлопотали возле нее.
Перед тем, как нам покинуть Мстиславль, папа с товарищами, по просьбе начпрода полка, несколько ночей пекли хлеб для его красноармейцев.
В знак благодарности начпрод оставил артельщикам большую, килограммов тридцать, пачку масла. В июльскую жару ее все равно нельзя было сохранить.
Перед отъездом в артели оставалось еще какое-то количество муки, и рабочие решили разделить ее между собой – не оставлять же немцам. И вот сейчас все это здесь, в Кирове, пошло в ход.
Коня папа стреножил и поручил мне приглядывать за ним.
Я стоял под окном и смотрел на нашего спасителя, лениво пощипывающего еще не пожелтевшую траву. А из окна неслись манящие запахи пирожков, булочек… И я не выдержал, зашел в дом, чтобы чем-то полакомиться, всего минут на пять, не больше. Но когда вышел, на ходу жуя пирожок, коня под окном не было. Я обежал вокруг дома, просмотрел ближайшие переулки. Потом наши мужчины обошли все ближайшие улицы, расспрашивали людей… Конь как в воду канул. Я чувствовал свою вину. И хотя меня никто не упрекал, старался никому на глаза не попадаться.
Положение упрощалось тем, что железнодорожная станция была неподалеку, всего в семи километрах. По просьбе хозяйки, в доме у которой мы остановились, сосед-кучер на своей лошади отвез нас на станцию. Там мы быстро сели в подошедший товарный состав, который шел с фронта, – туда он отвозил лошадей. В вагоне – запах и все прочее напоминало об этом. Но мы были счастливы.
Через пару часов в Почепе нас подобрал товарный состав с эвакуированными, двигавшийся вглубь страны, – куда – никто не мог сказать.
Здесь уже вагоны были оборудованы специально для перевозки людей двухэтажными нарами…
Не все взрослые смогут назвать день, когда для них кончилось детство. Мне этот день запомнился на всю жизнь.
В детстве у меня, как и у других ребят нашей тимуровской команды, не было элементарных