стояла на маленькой полочке, укрепленной на стене. От испуга, ночью вскакивая, я в темноте задел рукой эту бутылочку. Она упала прямо на мешок с мукой. Испеченный из нее хлеб есть нельзя было, но мы ели. Давились, но ели.
В Буланове я однажды неожиданно встретился с рыжеволосой Раечкой из Сенцовки. Хозяева, у которых мы остановились, были ее родственниками, и она навещала их. Меня она опять угощала семечками.
Вообще, семечки – это национальное лакомство у местного населения. В Буланове, помню, по вечерам вся семья усаживалась вокруг огромного таза с семечками и до ухода ко сну опустошала его. Шелуху сплевывали прямо на пол. Меня ни разу не приглашали в свою компанию. Проходя мимо, я только по-детски облизывался.
С первого сентября, как в доброе мирное время, начались занятия в школе. У меня не было ни учебников, ни тетрадей. За помощью я обращался к местным ребятам.
Домашние задания мы обычно готовили вместе с Олегом Хованским, жившим по соседству. О нем у меня остались самые приятные воспоминания.
Я окончил седьмой класс с отличными оценками. Только по Конституции в аттестате стояло «хорошо». Этот предмет преподавала у нас пожилая еврейка, эвакуированная с Украины. Вид у нее был, прямо скажем, незавидный, неряшливый. Ребята подшучивали над ней, дисциплина на ее уроках оставляла желать лучшего. И в конце учебного года она отыгралась на нас. Отличные оценки поставила только двум девчонкам-тихоням.
Как-то в очереди за бесплатной баландой, которую порой выдавали эвакуированным в местной столовой, папа оказался рядом с ней и спросил про меня.
– Это ваш сын? – удивилась она. – Вот не знала.
Если бы знала, подумал я сейчас, наверное, поставила бы мне отличную оценку.
В начале 1942 года по комсомольской мобилизации Ева уехала в Новотроицк на строительство металлургического комбината. Мы остались втроем.
Как-то по радио я услышал о наборе ребят, окончивших семь классов, в специальную артиллерийскую школу. Посоветовавшись с папой, я решил поступать в эту школу.
Из Буланова в Чкалов ходили грузовые машины, водители которых за определенную плату брали пассажиров. И вот жарким июльским днем мы стояли с папой на остановке. Не без волнения, как я позже понял, папа провожал меня в дорогу.
В узелке у меня было немного хлеба и чекушка водки, чтобы при надобности задобрить водителя. Горячительные напитки тогда высоко ценились. В свободной продаже их не было. Уж не знаю, как эта чекушка оказалась у папы.
До Чкалова было довольно далеко. Мы выехали в полдень, а в город въезжали поздним вечером, было уже темно. Пассажиры постепенно отпочковывались, где кому удобно было.
– А тебе, парень, куда надо? – спросил меня шофер, когда кроме меня в кузове никого не осталось.
Я назвал адрес женщины, который дала мне хозяйка дома в Буланове.
– О, это где-то на другом конце города, – сказал шофер. – Поедем-ка, друг, ко мне. Переночуешь, а утром уж пойдешь к своим знакомым.
Другого