у противоположной стены, в том месте, которое было видно от читалки, и закурил с независимым видом, показывая, что и стесняться ему нечего, и слушать их неинтересно. Но обрывки разговора все же долетали до него.
– …так какой, ты говоришь, журнал?
– «Москва», – ответила Оксана. – Последний номер за шестьдесят шестой и первый за шестьдесят седьмой.
– И что, потом ни разу не переиздавали?
– По-моему, ни разу.
– А дай почитать.
– Нет, девочки, – извиняющимся голосом проговорила Оксана, – мне самой на одну ночь дали. Сегодня возвращать.
– А как думаешь, в нашей библиотеке есть?
– Есть, да не про вашу честь, – вмешался Сергей, быстро поняв, о чем идет речь. Всего три недели назад он сам держал в руках эти номера «Москвы» с «Мастером и Маргаритой». – Не выдадут их вам. Не вы-да-дут! – проговорил он по слогам.
– Это почему?
– Чтобы не забивать ваши светлые головы буржуазными идеями, чтобы завтра, придя в советские школы, вы воспитывали борцов за светлое будущее, а не истеричных хлюпиков, называющих себя русскими интеллигентами. – Финальную цитату он произнес с хорошо знакомой всем картавостью и в том же духе продолжил: – Перечитайте лучше роман «Мать». Очень своевременная книга!
– Да пошел ты! – сказала одна из девчонок, бросила сигарету и обратилась к подружкам: – Пошли, девочки.
И вся компания вереницей потянулась на лестницу.
– Вот и разберись: то ли я пошел, то ли девочки пошли… – как будто в пустоту проговорил Сергей.
– Все остришь! – оглянулась на него шедшая последней Оксана, и на ее невыспавшемся лице он увидел снисходительную, но, как ему показалось, добрую улыбку.
– А ты правда «Мастера» читала?
– Правда, – сказала она и остановилась. – А ты?
– Читал. И еще «Роковые яйца».
– А это чье?
– Его же.
И ему впервые захотелось поговорить о том, что он прочитал за эти последние месяцы. Впервые, потому что раньше это была какая-то только ему принадлежавшая тайна, никак не связанная со всей той жизнью, которая его окружала и которой он сам жил все дни за исключением выходных. Даже с Митричем они ничего не обсуждали, лишь перебрасывались фразой-другой. Говорить же об этом с однокурсниками или со своими мимолетными подругами казалось и вовсе немыслимым. А с этой девочкой почему-то захотелось. Может быть, из-за ее доброй улыбки или из-за того простодушного выражения лица, с которым она смотрела на него. Но говорить в стенах института, где принято было обсуждать лишь творчество «маститых», желания не было.
– Ты домой? – спросил Сергей.
Оксана кивнула.
– Подожди, я сейчас только вещи заберу.
Он побежал в читалку. Улыбаясь девчонкам нахальной донжуанской улыбкой, пробился без очереди к стойке, сдал ненавистную монографию, сунул в портфель тетрадь и выбежал в институтский двор, где