не внял, за что и поплатился. Прямо на месте Меропа делала предсказания каждому репортёру, касаясь иногда и личной сферы их жизней, а те потрясённо переглядывались. Меропа производила впечатление святой, и некоторым даже казалось, что от неё исходило неуловимое сияние.
Когда всё закончилось и журналисты уехали, в комнату вошёл Рейналф Грэхем. Мужчина был чрезвычайно доволен. за минувшие часы Меропа не поменяла своё положение в кресле и даже не обратила на графа внимания, когда он прикоснулся к мягкой ткани её платка.
– Мой пророк! – прошептал Грэхем, пытаясь приласкать девушку. – Мой маленький ангел, ты лучший подарок, какой я когда-либо получал! Это ведь приятно, скажи? Приятно, когда люди валяются у тебя в ногах? Я сделаю больше! Я отдам в твоё распоряжение всё человечество! Ах, какая начнётся вакханалия, какой будет праздник крови! Жду-не дождусь этого священного дня! Нашего дня! – Рейналф наклонился к неподвижной Меропе. – Мы увидим танцующего в пламени Мефистофеля и взывающего к небесам Фауста! Это будет грандиозно!
Сумасшедший взгляд бегал по бесстрастному лицу Меропы в поисках ответа, но она не реагировала. Рейналф, жадный до своей игрушки, потянулся к губам, как внезапно раздался хруст. Хватило одного движения, чтобы сломать мужчине мизинец и заставить передумать насчёт глупостей. Рейналф вскрикнул от резкой боли и отшатнулся. Меропа с тупым равнодушием наблюдала, как он стонет и сжимает повреждённый палец.
– Зачем ты это сделала? – заорал он. – Зачем ты всё портишь?
– Сколько бесполезных эмоций, – прозвучало в ответ.
– Мы союзники, забыла? Это я дал тебе свободу!
– Ты заблуждаешься.
– Мама, поиграй со мной!
– Уходи.
– Мама, пожалуйста!
– Ты не слышал меня? Убирайся в свою комнату и сиди там!
– Мама, почему ты сердишься?
Безразличие в голубых глазах.
– Я не сержусь.
– Ты меня не любишь?
Молчание.
– Иди в комнату.
Сколько холода в голосе!
– Мама, ты плачешь?
– Тебя это не касается.
Ему показалось.
– Мама, чем я могу помочь тебе? Я всё для тебя сделаю!
– Уходи.
Рейналф сам не знал, как всплыло это древнее воспоминание.
Каждый раз, когда он пытался сблизиться с теми, кого любил, получал боль. Он никому не был нужен. И так продолжалось долгие годы. Меропа смотрела на него точно так же, как мать. Этот взгляд без конца твердил: «Лучше бы ты вообще не рождался». Презрительно. Холодно. Осмысленно. Она нашла его слабое место. Заставила краснеть и дрожать, словно нашкодившего школьника перед угрозой наказания.
Рейналф хотел бы вспомнить жаркие объятия Сары и раболепие Винсента, это могло бы вытеснить неприятные ощущения из детства, однако оторваться от тёмных глаз Меропы не удавалось. Она заполнила