и прямая осанка с первых секунд выдавала хозяина. Да, это был хозяин дома, десятый граф и виконт Уильям Ланарк собственной персоной. Всё утро он мотался на бричке по своим владениям, сам правя лошадьми: руководил возведением новой ограды, ругался с арендаторами и выяснял отношения в местном муниципалитете из-за старого спора о предполагаемом строительстве по соседству с его землёй новой фарфоровой фабрики. После всех этих забот и трудов лицо хозяина поместья сохраняло не самое приятное выражение, отчего при его появлении все замолчали. Даже избалованная Флора, не говоря уж о её робкой сестре и вышколенной прислуге, притихла при виде хмурого отца.
Граф ограничился лишь кратким приветствием гостям и принялся за суп, сосредоточенно глядя в тарелку. Скалли принесла ему от себя и от своего мужа соболезнования по поводу кончины старшей дочери. Хозяин лишь кивнул. Казалось, все его мысли в данный момент поглощены процессом пережёвывания и глотания пищи. У него было красное обветренное лицо с крупным римским носом и мощным раздвоенным подбородком. На лбу имелась странная вмятина круглой формы, словно оставленная отрекошетевшей пулей. Пахло от него хорошим табаком, одеколоном и конской упряжью.
Лишь утолив голод, граф будто вспомнил, что не один за столом:
– Кажется, я нарушил своим вторжением ваш разговор? – произнёс он, впрочем, кажется, без особого чувства вины. – Прошу меня извинить.
Разговор коснулся болезни его жены. Отвечая на вежливые расспросы о здоровье больной, сэр Ланарк оставался на удивление спокоен:
– К сожалению, ничего утешительного доктора сообщить не могут – рассуждал он, словно речь шла о видах на будущий урожай. – Состояние моей супруги резко ухудшилось на почве тяжелейшего нервного расстройства, но я с дочерьми не теряю надежды, что всё как-нибудь обойдётся и Элизабет станет лучше.
Услышав это, Флора и Клэр закивали с печальными лицами. Немного помолчав, их отец сменил тему:
– Но жизнь продолжается! Моя супруга и дочери любят ваши книги, мистер Флетчер.
Затем хозяин дома внимательно взглянул на Вэй своими выцветшими бледно-голубыми глазами из-под густых нависших бровей, и осведомился:
– Вы ведь не англичанка? – при этом его иронический взгляд задержался на её короткой стрижке необычного для здешних мест фасона.
– Я американка, из Алабамы.
Граф хмыкнул:
– Я так и думал. Мне приходилось бывать в вашей стране, путешествовать по многим штатам, и я вынес массу замечательных впечатлений. Хотя чего греха таить, над американцами с их непосредственностью у нас не потешается разве что абсолютный сухарь. Но надеюсь, вас это не коснулось, миссис Вэй. И у вас не сложилось превратное мнение об англичанах.
Скалли ответила ему со спокойным доброжелательством:
– Меня трудно вывести из себя, мистер Ланарк. Я выросла в пансионе.