пруда. Они смеются с раскрасневшимися щеками, их дыхание вырывается наружу маленькими облачками, а лед шуршит и постанывает у них под ногами, как живое существо.
– Есть кое-что еще, – продолжала Лорен своим деловитым, жестким тоном. – Твоя мать находится в больнице. У нее хронический кашель, и она в конце концов согласилась пройти рентгеноскопию. Подозревали пневмонию или туберкулез, но нашли крупную опухоль. Это рак. Возможно, у нее осталось немного времени.
Теперь Реджи потеряла дар речи, пытаясь переварить одну безумную новость вслед за другой. Все это казалось жестокой шуткой. «Твоя мать жива. Но она умирает».
Реджи опустилась на пол, прямо в разлитый кофе.
– Я хочу, чтобы ты поехала в Массачусетс и забрала ее, Реджина. Я хочу, чтобы ты отвезла ее в «Желание Моники».
– Я?
– Теперь я больше не вожу машину. Катаракта.
– Но я… – промямлила Реджи.
– Мне нужно, чтобы ты это сделала, – перебила Лорен. Затем, словно ощутив неуверенность племянницы, она добавила: – Ты нужна своей матери.
Реджи откинула волосы и нащупала пальцами свои шрамы.
– Хорошо, – сказала она.
Домой. Она возвращается домой.
1976 год. Брайтон-Фоллс, штат Коннектикут
Самое раннее воспоминание о матери начиналось с того, как мать удержала яйцо в вертикальном положении, и заканчивалось тем, как Реджи потеряла свое левое ухо.
Ей было пять лет, когда мать отвезла ее в бар на Эйрпорт-роуд. Реджи крутилась на красном виниловом табурете, довольная тем, что изобрела собственный трюк, пока Вера готовила свой фокус для посетителя, который обещал поставить ей выпивку, если все получится. Реджи отталкивалась и кружилась, каждый раз слегка задевая ноги матери, и старалась не встречаться взглядом с мужчиной, сидевшим слева от нее, с которым мать заключила пари. Это был смуглый тип с выпученными глазами и прилизанными намасленными волосами, в тонком кожаном пиджаке, который не застегивался на животе. Его горбатый нос был заметно искривлен, как будто его неоднократно ломали. Реджи про себя назвала его Боксером.
Боксер называл Реджи «чемпионкой» и подмигивал девочке лягушачьим глазом, пока Вера аккуратно посыпала солью барную стойку.
Секрет фокуса заключался в том, что яйцо должно было к чему-то прилипнуть, чтобы стоять вертикально.
Мать Реджи, Вера Дюфрен, которая ловко проделывала фокус с яйцом, была поразительно похожа на Джейн Мэнсфилд[2] – с пышным бюстом и густой копной платиновых волос, ниспадавшей на изящные плечи. Она была выбрана королевой выпускного бала и после окончания школы в 1969 году отправилась в Нью-Йорк с надеждой на карьеру актрисы. Для оплаты счетов, пока она исполняла второстепенные роли в небольших театрах за пределами Бродвея, она начала подрабатывать моделью. Почти сразу же стала лицом кольдкрема «Афродита», и ее фото можно было увидеть в журналах и универмагах по всей стране. «Относись к себе, как к богине», – гласил рекламный лозунг. Внезапная