той, которая ввергла род человеческий в бездну греха, воплощение легкомысленной Евы, искусившей и обольстившей Адама. Ты посмел ввести в свою семью ребенка, который принесет ей только смятение и позор. Наконец, ты посмел принять в своем доме того, кто встретил в лесу Черного Человека и подписал своей кровью книгу, данную ему самим Сатаной, откуда и проистекает безнаказанность, с которой он ходит по языческим тропам, но которая должна навсегда закрыть для него двери богобоязненных христиан.
– Это вы обо мне говорите, пастор? – спросил Шепли, подняв от миски нос.
– Да, о тебе, безумец! – загремел преподобный. – О тебе, который, не заботясь о спасении своей души, смеет заниматься колдовством, дабы удовлетворить постыдное любопытство. Я, коего Господь наградил способностью проникать в тайны человеческих душ, без труда вижу, что в твоих глазах горит дьявольский огонь, который…
– А я, пастор, без труда вижу, что ваши глаза налиты кровью, хотя и не дьявольской, но слишком густой, что опасно для вашего здоровья. В один прекрасный день ваш непримиримый нрав доведет вас до удара.
И старый знахарь встал со своего места, с елейным видом подошел к гневливому служителю Божьему, заставил его наклониться и всмотрелся в белки его глаз.
– Я не буду пускать вам кровь, – сказал он, – потому что кровопускание пришлось бы повторять без конца. Но в моей сумке есть кое-какие травы, которые я разыскал благодаря своему постыдному любопытству и которые, если вы будете аккуратно их принимать, позволят вам без риска рвать и метать, если вам придет такая охота. Так что идите домой, преподобный, и ложитесь в кровать, а я вас полечу. А чтобы отогнать бесов, я подожгу кориандр и семена укропа.
На этом обвинительные речи преподобного Пэтриджа в тот вечер прекратились.
Глава V
От грубо отесанных потолочных балок пахло медом благодаря пучкам сушеных цветов, развешанных по углам.
Анжелика проснулась – первый раз за эту ночь. В звездной ночи слышался крик козодоя. Состоящий из двух нот и напоминающий скрип прялки, он то приближался, то удалялся и затихал. Анжелика встала и, опершись руками на подоконник, посмотрела на лес. Англичане из Новой Англии говорят, что козодой на своих двух нотах заунывно повторяет: «Плачь, плачь, бедный Уильям».
Он повторяет это с тех самых пор, как поселенец Уильям нашел свою жену и детей убитыми. Накануне ночью ему показалось, что он слышит крик козодоя. Но то были крики индейцев, которые, прячась в молодом лесу, перекрикивались друг с другом, приближаясь к хижине белого поселенца.
Внезапно крик смолк, и в ночном небе мелькнула тень – два широких острых крыла, длинный закругленный хвост, – беззвучный полет, прерываемый резкими зигзагами, светящиеся красные глаза. Козодой охотился.
В ночи громко стрекотали тысячи кузнечиков, сверчков и саранчи, квакали бесчисленные лягушки, из леса доносился запах диких зверей, смешанный с ароматом земляники и тимьяна и вонью хлева и грязи.
Анжелика