без акцента.
Извоз не помогает узнать лучше людей. В целом нет. Люди, за время поездки, успевают открыться только с одной определённой стороны. По пьяному делу многие пытаются рассказать всю свою подноготную. Объём материала, как правило, превышает возможности рассказчика и его заклинивает на одном месте, и дальше следует повтор одного и того же. Один паренёк, мальчишка ещё совсем, рассказывал мне, как он гнал лошадей из-под Хабаровска в Подмосковье. Он так долго говорил мне об этом на разные лады, что я перестал ему верить. Я даже засомневался: были ли лошади, и приходилось ли ему ставить ногу в стремя.
Бывают и поучительные наблюдения над нашей обыденной жизнью. Весной я вёз пожилую пару. Они уселись чинно – солидно. На нем был приличный костюм с белой рубашкой и галстуком, а поверх плохонькое пальтецо, как будто он скрывал свой достаток. На ней была дорогая шуба. Скорее не так всё было: на шубу жене и костюм денег хватило, а пальто для себя не потянул.
Мы не проехали и квартал, как она набрала номер на сотовом:
– Доча, ты уже дома? – один из вопросов, которые обычно задают по сотовому телефону.
– Спроси, дома ли Михаил или на корпоративе? – встрял мужчина.
На его слова она не обратила внимания, закончила разговор и щёлкнула складной трубкой.
– Его нет дома.
– Ну, разве можно прийти в пятницу домой раньше четырёх ночи, – веско замечает мужчина. Она только хмыкнула в ответ и добавила:
– Наигрался уже ребёнком и хватит.
В зеркале я видел её лицо с поджатыми губами, на повороте специально обернулся посмотреть на её спутника: такое же выражение на лице, что вырабатывается долгими годами совместной жизни. Я пожалел Михаила.
Пассажиры могут поднять и одинаково испортить настроение. Попадаются и разговорчивые и молчуны. Разговорчивые запоминаются лучше – молчуны, за редким исключением, не запоминаются вообще.
Из молчунов я запомнил пару друзей. Сели в автомобиль и тот, кто был на переднем сиденье, заявил:
– Сегодня мы овощи.
Потом дал денег и оба мгновенно заснули. Всю дорогу они спали тихонько, как мышки. Когда я привёз их и остановил машину, они не проснулись. Я потрепал за плечо того, что сидел рядом. Он вскинулся:
– Как уже приехали? – И взялся за ручку двери. Второй тоже пришёл в себя:
– Надо деньги давать?
– Не надо, я уже заплатил, – ответил первый.
– Я тоже хочу. Ты сколько дал – двести? Я тоже дам двести.
Он полез в карман и вынул две сотенные бумажки.
– Но, я же уже дал мастеру деньги, – протест был вялым.
– Дискриминация по национальному признаку, – заявил второй, – не возьмёшь – обращусь в милицию.
Я взял.
– Не обижайся, пожалуйста.
Я не обиделся. Они вышли, обнялись и, со второго шага, дружно затянули: «По долинам и по взгорьям…»