когда я был маленький. Это чтобы поквитаться с молодым пропагандистом.
Попался мне как-то и агитатор женского пола. Села в машину, поправила полы длинного плаща. Сложена прекрасно: стройна и выступает заметная грудь. Голос приятный, хотя звучит чуть глуховато. Диалог наш развивался по законам жанра.
– Обычно я беру деньги вперёд, – обращаюсь я к ней, – но с Вас не буду. Вы ведь от меня не убежите?
Она улыбается.
– Да я пассажир не опасный.
– И удобный, – добавляю я, – мы с Вами соседи.
Это действительно так – ей на Пискарёвский проспект.
– У нас хороший район. Такой зелёный. Сестра моя недавно вышла за нового русского. Он купил квартиру, теперь в антикварных лавках мебель подбирает. Как хорошо было раньше: не было ни бедных, ни богатых. Жили так дружно, одной семьёй, и всё поровну.
Тебя бы на месяц-другой в коммунальную квартиру с соседями алкоголиками, – думаю я, – у них, точно, выпивка делится поровну. По-другому бы запела.
– А мне нравится, что люди квартиры покупают.
– Но ведь это не всем доступно. Вот Вы, например, с извоза таких денег не заработаете.
– Почему же? Не на этом, так на чём-нибудь другом заработаю.
– Раньше всем путёвки бесплатные предоставляли.
– Не всем.
– Ну, кто хотел, те получали.
– Не кто хотел, а кому давали. – Я произношу это довольно резко, мне не хочется слушать про колбасу по два рубля двадцать копеек и коньяк по четыре двенадцать. Но дальнейшее несколько обескураживает меня.
– Мне кажется, – говорит она проникновенно, – таким людям как мы надо объединяться, чтобы поставить заслон всему этому зарвавшемуся ворью. Надо создавать организации. Вы согласны со мной?
– С вами я бы объединился – ненадолго. – Отвешиваю я, не моргнув глазом.
Она недовольно морщится:
– Вопрос был задан серьёзно, товарищ!
– Ответ тоже не шутка, – говорю я.
Устанавливается неловкая пауза. К счастью мы уже подъезжаем. Она берётся за ручку двери, чуть медлит. Я выжимаю сцепление и включаю передачу. Она понимает намёк и выходит.
В боковом зеркале я вижу её фигуру, а из колонок, как нарочно, несётся песня про смуглянку молдаванку и партизанский наш отряд. Обложили со всех сторон – подумал я не без сарказма.
*****
Прошла уже неделя, как брата выписали из больницы.
Вместо Аптекарского огорода, куда мы собирались для совершения полезного променада, брат с таинственным видом просит отвести его в цех. Интрига в том, что врачи запретили ему даже думать о работе. Если Папуля узнает о нашей поездке, то очень расстроится. Мы не хотим его огорчать. Иногда мы играем в детство: делаем вид, что боимся нашего, уже не способного ничего нам запретить старика.
Я впервые в цеху брата. Когда-то здесь располагалось большое транспортное