комнате на стене весела единственная картина.
На ней Тарас Григорьевич Шевченко в гитлеровских усах, соломенной шляпке и абсолютно голый испражнялся посреди свалки. Полотно называлось « Светлый путь».
Придя на квартирник, следовало подойти, постоять несколько минут и произнести «концептуально». А Кате еще и протереть руки салфеткой.
Пришла на это мероприятия Катя в надежде застукать двух известных борцов за нравственность, за гомосексуальными утехами в сортире. Педерасты были уже на месте, но пока надирались винищем, и Кате было скучно.
Глава 7
Катя скучала.
Посетители действа предпочитали набираться красненьким и ей совсем не интересовались. «Впрочем, это к лучшему – подумала Катя – Такой кунсткамеры старых пердунов во всей Одессе больше не найти».
Был среди посетителей и один помоложе, зачастивший в последнее время на телевидение борец с развратом. Но в данный момент он потягивал красное, плотоядно обводил языком губы и с вожделением поглядывал на депутата, выстроившего на той, же борьбе всю свою карьеру.
Дверь распахнулась. Вошел мужчина, глядя на которого Катя решила, что он ошибся дверью.
Тысяча шестьсот восемьдесят три доллара, профессионально оценила Катя. Неплохо для легких брюк, туфель и рубахи с коротким рукавом. Нормально так. Укладку явно сделали в хорошей парикмахерской. Сильные руки. Кисти с длинными пальцами. Маникюр в порядке. Сейчас он уйдет – решила Катя.
Но он не ушел. Подошел к картине, постоял пару минут произнес «концептуально» и отошел.
Катя заметила, как он вытер руки носовым платком в кармане. Заглянул на кухню, слегка поморщился и направился к ней:
– Вина я вам не предлагаю.
– А что предлагаете?
– Хотите стихи: В когтях седого наркомана ты бьешься птичкою в сетях.
– Пока твой муж, от страсти пьяный, танцует танго на костях – закончила Катя. Любите «Серебряный век»?
– Только самое лучшее. Моя первая любовь его просто обожала, а мне хотелось соответствовать.
И так у него это естественно получилось, и улыбка была такая хорошая, что она простила ему некоторую бестактность, заключающуюся в упоминании другой дамы.
– Разрешите представиться – Иван.
– Очень рада, Катя.
– Как Вам, Катя, полотно?
– Концептуально.
– Да бросьте, Катя. Это же мазня, попытка вылезти куда-то вверх за счет чужой славы. Впрочем, в данном случае – Иван оглядел уже изрядно набравшегося автора – и в верху-то только крышка гроба.
Катя позволила себе полуулыбку.
Они потрепались еще минут пятнадцать, причем Катя взяла себе на заметку несколько очень свежих и едких характеристик гостей. Впоследствии она их вставит в свои репортажи.
Вскоре молодое дарование, в очередной раз плотоядно