или все-таки разрешит остаться дома. Неужели она совсем не скучает по мне? Я-то каждый день скулил по ней.
Возле дома рыболова Серо я сбавил шаг и, косясь на дыру под забором, насторожился. Так и есть: белый кобель не сдох. Но как переменился! Он как будто из концлагеря вышел – так исхудал, и с его развороченной челюсти капала слюна. Пес шел на меня с явным намерением укусить, падал, снова вставал, а я, не отводя взгляда от его одноглазой изуродованной морды, пятился и плакал.
Мне так хотелось погладить его по облезлой шерсти и попросить прощения за все…
Картлос по кличке Блинди
Был у меня друг один, Картлос по кличке Блинди. Почему Блинди? Потому что ужасно любил блинчики. Жили мы в одном районе, за инфекционной больницей. Вместе купались в Лиахве, загорали и все такое. Иногда ребята постарше стравливали нас на берегу, и я бил ему морду, а он ставил фингалы на моей. Потом мы мирились и шли собирать окурки, если не было денег на сигареты. Или переходили вброд обмелевшую речку возле свалки бойни, где невыносимо пахло жженой костью и гниющими кишками забитых животных, и, босые, карабкались на противоположный берег. Там я, как самый шустрый, перелезал через заднюю, сколоченную из грубых досок калитку рынка, отодвигал ржавую щеколду, Блинди входил, и мы пробирались на базар воровать арбузы. Картлос отвлекал продавца, я же хватал арбуз и со всех ног мчался к черному ходу.
Но однажды продавец погнался за мной и швырнул вслед гирю – и она попала мне в спину. Я упал на арбуз, раздавил его и закричал так, будто меня резали на скотобойне. Люди вокруг бросились ко мне: «Убили! Убили мальчика!» – а я корчился на горячем асфальте и не переставая орал. Продавец тоже подбежал и, увидев мой красный живот, схватился за голову. Он был уверен, что я сейчас умру, потому что гиря была тяжелая, а я маленький. И только сторож, собутыльник моего отца, спокойно подошел, поднял меня, хорошенько тряхнул и, поставив на ноги, дал пинка и велел убираться домой через черный ход.
Блинди я нашел возле свалки бойни, где он уплетал арбуз.
– Я думал, он тебя убил, – сказал он, осмотрев мою спину. – Болит?
– Нет. Откуда у тебя арбуз?
– Спер, пока ты ломал комедию. Но это еще не все.
Он повел меня за собой вдоль берега и, остановившись возле небольшой запруды, показал на два больших арбуза в воде.
– Один тебе, другой мне.
Повзрослев, мы разлетелись в разные стороны и снова слетелись в Цхинвал в восемьдесят девятом. К тому времени мы обросли волосами и уже брили свои еще молодые лица, и Блинди выкуривал по две пачки сигарет в день, если не больше. Обычно мы встречались в парке и говорили о всякой всячине, но тему войны не затрагивали, так как Картлос был наполовину грузин. Блинди восхищался Америкой и мечтал свалить туда. А война приближалась, и как-то Блинди воскликнул: «Я родился один раз, и то не в Америке!»
Последний раз мы виделись зимой девяносто первого, когда грузинская милиция убралась из города. Мы вместе переходили