понемногу. Ехать решил по гражданке и на такси.
Старый сидел во дворе комендатуры под каштаном и от скуки разговаривал сам с собой:
– Повезло, так повезло. Надо ж, родник забил. Не поверят, скажут, трепач. А и ведь забил родник самый настоящий. Знамение. Знак.
Стреляли в городе. Будто громыхнуло. Близко. Поежился Старый.
Час прошел.
Загудело. Открылись синие ворота, на комендантский двор вкатился БРДМ с разведкой. Старый оживился, – с разведкой он корешился; разведка для саперов – ангелы-хранители. Тимоха скакнул с брони. Отдуваясь, принял у Саввы тяжеленный мешок, шмякнул у ворот. С мешка сразу подмокло бурым на асфальте.
– Здорова, Старый.
– Здорова. Чего стреляли?
– Подрывника грохнули. Казак завалил его. Прокурорские приехали, а саперы уже этого «выстрелом» от РПГ.
– Порвало?
– Прокурорские сказали, чтоб волокли это дерьмо в комендатуру.
Старый скривился:
– Дермом несет.
– Жирный был «зверек».
Разговорились. Старому неймется, хочется поделиться. Он выждал, когда народ раскурился, и стал рассказывать, местами аж в захлеб:
– И вот, браты, не поверите, иду на маршрут. И подходим мы к тому самому месту, где меня нахлобучило. Воронку вижу. Конечно, позаросло травой. И вот, браты, гляжу, мама дорогая, там родник, родничок забил. С того самого места, где был заложен фугас, плещет, булькает, озерцо набулькало.
Савва зубы скалит. Зубы у Саввы ровные, белые, глаза – нитки.
– Канализация, да.
Обиделся Старый – сделал вид, что обиделся:
– Не-ет. Точно, родник. Я воды черпнул и понюхал. Чистая.
– Водопровод прорвало, – сказал Тимоха.
Старый растерянно поводил белесыми глазами.
– Может, и водопроводная, но все равно родник, родничок. Знак. Знамение.
У штаба собрались офицеры, вышел комендант. Новый комендант матится через слово. Взял себе новый комендант позывной Питон.
«Логично, – подумал Андрюха, – старый был Удав, новый Питон. Преемственность».
Савва чешет за ухом: уши у Саввы как у слона – огромные лопухи.
Тимоха краем глаза наблюдает за офицерами и комендантом. Там среди других и начальник разведки, подполковник Макогонов. Макогонов все видит: он не приветствует, что разведка общается в быту с саперами. Саперы, по Макогонову – все рвань и пьянь. У него в разведвзводе за пьянку гонят в шею без разговоров. Савва слабохарактерный. Савва не утерпит. И вон уже, видит Тимоха, шепчется жуликоватый калмык со Старым. Ясно ж, о чем шепчутся.
– Савва, макака ускоглазая, командир порвет, – шипит сквозь зубы Тимоха.
– Э, брат, только покурить. – И ржет.
Тимоха знает – Савва анашист. Но у него по глазам же не увидишь, курил он свою дурь или нет; глаза у Саввы – нитки. Но Савва – солдат. За это его и ценили, и до поры прощали все неуставные прохиндейства.
– Савва, шеф турнет со взвода,