под Катыр Юртом, – а если сильно: если течет из-под тебя, трубки торчат из разных человеческих мест, и гноится, и под гипсами чешется нестерпимо, когда по большой нужде в туалет целая проблема, когда герои с орденами на парад под знамена, а ты в своем дерьме и крови по самое “не хочу”, тогда это военная тюрьма строгого режима».
– Товарищ подполковник, вы про это пришли спросить?
– Про это. Как тебя зовут?
– Андрей.
– Лет сколько?
– Тридцать семь.
– Ровесники. Домой ехал?
– К дочери. Она у меня, она… Деньги все хотел жене. Из-за денег все. Ротный вот помог, спасибо ему. Зря все, зря…
Больно скривился Андрюха и медленно по кусочкам стал вспоминать:
– Такси. Их было двое, но сначала один… Он все молчал, а говорил по-русски плохо, почти не говорил, может, пару фраз только. Машина?.. Не помню какая была, не помню, да… Только, знаете, вело ее все. Куда же? Влево?.. Нет, точно, вправо. Я еще подумал сход-развал, резину ведь сжует. И я задремал, а потом плохо помню. Помню, что ударили по голове, а после били. Я не чувствовал, как будто что-то в башке отбили чувствительное. Стреляли. Мне уже было не больно, только помню ягоды.
– Какие ягоды?
– Красные гроздьями. Я их, когда очнулся, пожевал. А они горькие. И крови было много во рту, солено было.
Макогонов нетерпеливо заерзал, халат свалился с одного плеча.
– С кем договаривался, с комендантскими?
– Нет. – Андрюха заволновался, заворочался. – Она же не могла… Я тогда не хотел, чтобы ее взрывали, не хотел, клянусь! Я им говорил, а они джип. И ей все лицо пожгло, а она ведь женщина. Как же? Не могла она такое сделать со мной, не могла.
– Какой джип? Кто «она»?
В палату тревожно заглянула медсестра.
– Кто?! – кричит Макогонов.
– Товарищ подполковник, он теряет сознание же! Ну что вы, – медсестра с укором посмотрела на Макогонова.
Сапер закрыл глаза.
Макогонов вскочил, – спал с плеч белый халат, – развернулся по-уставному. Кляня всю медицину в лице медсестры и военврача, и кляня слаботелого сапера Карамзина, и себя, что главного не услышал, шагнул к выходу.
Но вдруг сзади раздалось тихо, еле-еле:
– Малика. Кафе у комендатуры. Малика.
Хирург проводил его.
Макогонов, подставив лицо легкому ветру, ждал особиста.
Малика, кафе, джип. Ну, вроде все ясно. Баба есть – наводчица. Джип?.. Он вспомнил случай – рассказывал Валера Тополев – взорвали сволочи контрабасы кафешку, чтобы не отдавать долгов. Ну, взорвали и хрен ли! Стоп. Малика? Малика… Чего-то будто забыл, не сопоставил.
Морщится Макогонов как от зубной боли. Почувствовал, что за спиной кто-то есть чужой. Обернулся.
К нему подходил майор-особист.
– Здравия желаю.
– Здравия желаю.
Майор по пути доложил, что мужика с бабой пришлось задержать до выяснения.
– Здесь, – указал на одноэтажное строение майор.
В камере на полу сидела немолодая женщина.