в зал, налил себе еще водки, выпил, передернулся, схватил со стола кусок хлеба, холодную телятину, обильно намазав ее горчицей, стал есть. Затем сел к камину, размышляя, над тем, чем чреват для него странный визит этого человека.
Через некоторое время он услышал скрип и увидел входящую Ладу.
– Мне показалось, что открылись ворот, и кто-то уехал, – сказал она.
– Тебе не показалось, дорогая. Он, действительно, уехал.
– Его отъезд в столь поздний час вызывает еще большее беспокойство, чем его приезд.
– У тебя хорошая интуиция.
– Что еще?
– Он приехал из Иерусалима с просьбой от фра Герэна.
– Вот как? Невероятно, просить ему как-то не к лицу. Неужели, мы можем что-то для него сделать?
– Некоторые просьбы хуже приказов.
– Говори уже, не томи.
– Он передал просьбу, которую невозможно выполнить даже при желании. Хотя, и его тоже не наблюдается. В его выжившую из ума голову взбрело, что мы украли у него ни много, ни мало, а христианскую реликвию – чашу Грааля. Причем я удивлен не только нелепостью этой просьбы, но и тем, что именно он обратился с нею. Всегда считалось, что чаша Грааля находится у тамплиеров.
– Раймонд, нельзя так многословно и сложно отвечать на простой вопрос, – взмолилась Лада. – Ты мне этим напоминаешь моего брата. Никогда нельзя было знать, какой вопрос напомнит ему о целой философской системе. Я не так хорошо знаю французский язык. Что он хотел?
– Прости, дорогая. Гроссмейстер считает, что мы похитили у него священную реликвию, так называемую – чашу Грааля.
– А как она выглядит? – спросила Лада.
– Ее, по-моему, никто не видел, но предполагается, что это большой кубок на ножке, украшен драгоценными камнями.
– Так вот, что это такое, – задумчиво произнесла Лада. – Положим, насчет драгоценных камней – это преувеличение, несколько низкопробных рубинов.
– Умоляю, – опешил рыцарь, – только не говори, что она находится у тебя!
– Хорошо, не скажу.
Лада пожала плечами.
– Я взяла ее в качестве компенсации. Это даже нельзя считать компенсацией, а тем более воровством. Этот старикан выкрал меня, а я всего-навсего взяла эту дешевую медную вазочку, потому что она мне приглянулась. Я имела на это моральное право. К тому же на ней не было написано, что это реликвия.
– Безусловно, дорогая, тебе не в чем себя винить. А где она теперь?
– Я храню в ней свои безделушки; перстни, ожерелья, заколки для волос.
– А-а, – протянул Раймонд, он вспомнил эту вещицу, стоявшую у изголовья их супружеского ложа. Перед тем, как лечь спать, Лада снимала с себя украшения и опускала в этот сосуд. Эта чаша стала привычным элементом интерьера, и он давно уже не обращал на нее внимания.
Раймонд подошел к столу и выпил еще водки. Отрезал кинжалом холодной телятины, предложил жене. Лада отказалась и спросила:
– Это ты с утра продолжаешь пить?
Получив утвердительный ответ, сказала:
– Французскому дворянину не пристало пить столько водки.
– Ты