наконец-то себя простить.
Я еще долго гуляла вокруг церкви. Смотрела на серые, пыльные улицы и ждала, когда начнут действовать антидепрессанты. Но я понимала, что для того, чтобы они начали действовать, мне надо захотеть вернуться туда. В обычный мир. Пока меня эта мысль пугает. Я сломалась. Кто-то взял мои стальные яйца и стер их в порошок. И вот я стою с кучей проблем и пошатнувшейся психикой перед неизвестностью. И есть четкое понимание, что только я сама смогу себе помочь. Это должен быть мой выбор. Я должна увидеть впереди что-то, что будет радовать, греть и придавать силы вставать и улыбаться по утрам. Мне обещали, что я выпишусь отсюда именно такой. В это чудо я и буду верить.
Приезжала мама. Теперь у меня куча одежды и очень вкусная шарлотка, которую мы съели всей палатой. Мама приехала между утренними и дневными таблетками, поэтому я не очень была похожа на ее обычную дочь. Но у меня сильная мама, она не показывала, что что-то не так. Она просто сказала, что отдыхать и восстанавливаться можно дома, и я могу, если что, не работать вовсе. Мне для этого не обязательно лежать в клинике и рисовать (мы с ней шли покупать карандаши). Рисовать можно и дома.
Мама у меня чудная. И очень волнуется за меня. И я волнуюсь, потому что понимаю, что реально не знаю, что буду делать дальше.
Работу свою просто ненавижу. И сейчас на нее вернуться для меня настоящая пытка. Делаю ставку на медикаменты и изменение взгляда на жизнь. А пока, клиника – это милый оазис за счет Фонда социального страхования, который покроет мне кредит и основные нужды.
После обеда сон. С каждым днем он все крепче. Сегодня я проспала с обеда до ужина. У меня стал улучшаться цвет лица. Для того, чтобы показать, что со сном я борюсь, без конца пью кофе.
Я пришла в столовую и поставила чашку рядом с чайником, ожидая пока Паша (парень, с которым мы познакомились накануне) нальет себе воду. Паша зевнул. Я зевнула за ним следом. Паша сказал:
– Я когда сюда поступал, у меня вообще проблем со сном не было.
– У меня тоже особых, – ответила я.
Паша улыбнулся и сказал:
– Теперь у меня их вовсе нет. Теперь я постоянно сплю.
И снова улыбнулся.
Я вернулась за столик к Даше. Мы остались с ней вдвоем. У Даши нет стальных яиц. У нее все просто, кроме того, конечно, что она ненавидит свое тело. И считает себя толстой. Сейчас ей дают от этого таблетки, капельницы вкалывают с витаминами, и в понедельник у нее будет встреча с психотерапевтом. У меня тоже будет такая встреча.
Надеюсь, на этой встрече мы найдем смысл моей дальнейшей жизни, а Даша – как в этом мире жить и нормально есть.
У нас на отделении висит плакат: как антидепрессанты действуют на людей. Если коротко, то: сначала никак, потом вгоняют в грусть, потом приводят в радость. Я начала грустить, и это пугает. Мне страшно, что я отсюда вообще не хочу выходить, что мне уже ничего не нужно и ничего не хочется. И ради чего дальше жить я тоже не понимаю. От этого очень стыдно и больно. Лучше, мне кажется, просто лечь