Валера, – кажется, десять рублей.
– Чирик всего? Это я удачно попал! – Старик расплачивается и снова подсаживается к Валере. – Служил, земляк?
Валера оглядывает старика внимательнее: нет, это не старик. Ему лет 40—45. Просто слишком сморщился. От хорошей жизни… Зато закаленный.
– Служил.
– И я. Это сейчас разве мороз? Вот у нас в Тюмени (я в Тюмени служил) так треснуло, что за неделю пятеро умерло. И еще пальцы поотморозили. Гангрена, все дела. А у вас сколько умерло?
– Где?
– В армейке, где!
– Не помню. Кажется, трое.
– Все-то тебе кажется! Как зовут?
– Ва… силий.
– Васек, слушай, ты сам где живешь?
– На «Восходе». Уже выхожу. Пока. – Валера идет к дверям, просит выпустить его на перекрестке.
Автобус медленно, неохотно (гололед!) останавливается.
– Вместе сойдем, – сообщает «земляк», положив свою лапу на Валерино плечо. – Мне отсюда недалеко.
«Бля-а-а…» – думает Валера. Он мешкает, пытаясь сообразить, чем грозит ему неожиданное знакомство.
«Земляк» выходит первым и неловко поскальзывается. Чуть не падает под колесо:
– Ох, ёб твою!..
Валера поворачивается к водителю:
– Поехали!
– Не выходишь, что ли? – тупит водитель.
– Нет.
Дверь противно скрипит, закрывается. Автобус трогается.
Валера, не глядя за окно, уходит на свое место. Ему еще долго ехать, до конечной.
«Слаба богу, обошлось. Так всегда: боишься одного, а тебе хрясь – и алкаша какого-нибудь…»
Пока доехали, почти стемнело. И снег снова пошел. Мелкий, ленивый.
Валера медленно бредет мимо ментовки.
Ментам тоже пофиг на грипп. Как «земляку» и врачихе.
Менты вышли на порог, обсуждают свежий протокол. Или нет, не протокол – просто иронически следят (вслух) за прохожим, у которого в каждом кармане по маске. Как догадались?
Впрочем, возможно – все-таки протокол. Потому что Валера по-адыгейски не понимает. В институте пытались научить, но без толку.
«Был бы я „земляк“, меня бы, наверное, загребли на пару суток. А там у них – зараза», – думает Валера и ускоряет шаг.
– А-а-а-ха! -ха! -ха!!!
Голос хмельной, женский, отчаянный. Назло всему.
Какая-то зимняя шалава. Не отошла еще от Нового года.
Или, наоборот, бывшая примерная мать: похоронила недавно малыша (грипп, разумеется) и пустилась во все тяжкие.
– А-а-а-ха! -ха! -ха!!!
Мужик возле нее – почти трезвый. Ничего смешного, скорее всего, не рассказывает (голос глухой, не разберешь). Просто хочет потрахаться на халяву. А шалаве подавай веселье! Да еще на всю улицу.
Валере становится тошно.
Он, скорее всего, плохо поступил – взял и уехал. Точнее, не доехал.
Конечно, грипп виноват. Дома все-таки семья. Какая-никакая.
Но ведь и Наталья – его дочь. Хоть и незаконнорожденная. Семнадцать лет. Совсем уже взрослая…
Телефон