безответное добро
так хрупко. Кто и помудрей…
случится: перевесишь меру —
скорее ханжество, чем вера,
не долг – тщеславие скорей.
Парча покровов, злато чаш,
иконы правду кроют пылью…
Сопротивление не насильем —
любовью есть путь крестный ваш.
И как ни манит бытие,
не поддавайтесь сну и лени —
идущий к истине блаженен,
пусть как до неба до нее.
Конечно, время растрясет
и то, что вам пришлось увидеть…»
Он смолк. Мы снова дремлем сидя,
что и вчера. Как это все? —
в который раз повис вопрос:
опять забвенье вместо порки?
А, может, это просто Борхес
апокриф случаем занес,
где праздник братства и любви
всеобщих – пшик!? Распались звенья
Его речей. И вновь забвенье
похоронило звездный вихрь.
Месть ли, прощенье ли… За что?
кому? Так было изначально.
Молитва – лишь намек печальный,
разворошенное не то?
Весенний звездопад
Соблазн заиграться настолько велик —
еще бы, такая приманка! —
и зуд перемен, поддаваясь на крик,
смутил и тебя спозаранку.
Весна захлебнулась ли – птичьих рулад
уже не вмещаешь с рассветом,
а тут еще пробный смурной звездопад
сезонные валит приметы.
Довольно, бездельник, пора подвести
итоги дерзаний несмелых,
где взял, что искусство уже не в чести —
а кто там гремит оголтело
из ближних кустов! Ни концов, ни начал —
залетный поток несмышленый,
как будто хозяин какой распихал
всю тварь по абсурдным вагонам
состава, где валится принцип игры,
что был за творенье расчислен.
Бессмысленный хаос рождает миры —
а что, коль не так он бессмыслен?
Молись ли, бунтуй – а природа свое
возьмет, не нуждаясь в оценке
твоей или чьей-то. Мы ладим раек —
она разрывает плаценту,
хоть даром бери: изобилия рог
откликнулся маем лукаво —
и сыплются гроздья бессмысленных строк,
где буйствуют птицы и травы.
Вали, звездопад! Бесшабашность – удел
не ждущих размеренных сроков,
и взмыленный хаос разбить захотел
унылую праведность рока.
Наверно, и ты б бескорыстно раздал
весь дар… кабы мы были в праве.
Но где-то твоя полыхает звезда,
что тоже зачем-то оставил…
В дороге
Май на подходе. Радужные нити
уже покрыли вновь каркас древес,
уставших ждать его, зеленым пухом.
До синевы небес голубизна
сгустилась. Лишь живительная лава
на землю полилась, тотчас бутоны
всех мыслимых цветов, прорвавши тьму,
одним