там начался знакомый рассказ о засыпающем водителе и, не дожидаясь роковой развязки, я выключил его и вновь, теперь уже в другую сторону, летел, как и на родных самолётах, без всяких издевательств над личностью, тихо и убаюкивающе.
Интересно, что и следующее знакомство с достижениями человечества в США связано опять с тем же подарком Запада. Я приехал с аэродрома к другу и, естественно, рванул в туалет. Уровень в унитазе был очень высокий, и я предложил заняться прочисткой системы. «Здесь надо менять другую систему. А эта как раз мне нравится. Она позволяет избегать излишних запахов, легче производит смыв». И, действительно, это изобретение мне понравилось. Но вот что оказалось сюрпризом. Кроме него, я не увидел в США, которые казались издалека богатейшей и, соответственно, напичканной новшествами и удобствами для людей, чистотой и экологическим здоровьем, а также демократическими достижениями, ничего примечательного и вызывающего повышенный интерес. Ничего!
Большинство домов, в том числе и моего приятеля – профессора университета, было сделано из фанеры с промежутками между стен, в которые проникали белки и крысы и громко царапались по ночам. К этим неказистым строениям я был готов, читая накануне поездки книгу И. Ильфа и Е. Петрова «Одноэтажная Америка». Безусловно, думалось, что с тех пор, когда в эту богатейшую страну путешествовали наши великие одесситы, их земляки, захватившие многие командные высоты в этом «плавильном котле» наций, сумели многое поправить. Оказалось, не сумели, не поправили, как любит повторять Анатолий Борисович. Вероятно, где-то и для кого-то многое стало лучше и сверхкомфортабельнее. Но не у всех. Как писали наши одесско-сиамские близнецы, сросшиеся, кажется, не только мыслями, но и телами: «Нью-Йорк – город пугающий. Миллионы людей мужественно ведут здесь борьбу за свою жизнь. В этом городе слишком много денег. Слишком много у одних и совсем мало у других. И это бросает трагический свет на всё, что происходит в Нью-Йорке».
Вот их описание восьмидесятилетней давности: «Газетчики кричат так, что, по выражению Лескова, надо потом целую неделю голос лопатой выгребать. Мы шли по узким вонючим улицам. Ночлежный дом Армии спасения – горьковское «На дне» в американской постановке. В гостинице коридоры узкие, комнаты маленькие, потолки невысокие. Заказчик ставит перед строителями задачу – втиснуть в небоскрёб как можно больше комнат». Немало подобных произведений архитектуры я увидел и в нынешнем главном городе мира. Но, что бросается в глаза, и резко отличается от былого – небывалая высота и размеры вестибюлей. Кажется, что заносчивые американцы поняли свою промашку с маломерками. Но так как основные критиканы никогда не будут проживать в дорогущих небоскрёбах, и судят о них только по первым этажам, назойливо попадающим в их поле зрения, они и заказали непостижимые по шику и по помпезности входные апартаменты. При виде этих хором так и лезет в голову мысль: «Они же очень рациональные люди. Зачем же