шрамов избавиться! А её он, говорит, никогда раньше не видел.
– Именно. – хмуро подтвердил Шура.
– Ну, это, допустим, ещё вопрос… – чисто по-женски опровергла Тамарка.
– Я тебе откровенно заявляю! – пробурчал Шура.
– Так ты что, хочешь сказать, что ты – экстрасенс?
– Никогда им не был и всю жизнь в это не верил.
– Крыша поехала, – подытожил Миха. – У нас здесь по гаражам кадр один бродит. Был совершенно нормальным, а потом начал коробку передач перебирать, и у него вместо четырёх скоростей и одной нейтралки стало вдруг четыре нейтралки и одна скорость. Бился он, бился, ничего не получилось. Ну, он и отъехал. Теперь бродит по гаражам и со злобой поёт: «Й—я з—земля! Й—я свойих прровожжайю питтомццев! Сынноввейй! Доччеррейй!»
И так это знатно у Михи получилось, что все вдруг засмеялись и тут же стали предлагать друг другу выпить.
– Шурочка, котик, долбани чуть-чуть! – пропел Алик грудным контральто, напоминая Шуре историю студенческой поры. Мама, желая хоть как—то оградить сына от тлетворного влияния алкоголя, устроила Шуру медбратом в отделение консервативной гинекологии одной из городских больниц. Шура, волнуясь, трое суток перед первым дежурством не пил даже пива. Пришёл он на работу, благоухая одеколоном «Aramis» и другими здоровыми запахами. Показали ему сестринскую. Постучал туда ангелочек, после некоторого шороха дверь распахнулась, и увидел он сидящих за столом матёрых медичек с раскрасневшимися лицами, а во главе стола – женщину необъятных размеров с кулаками, похожими на пивные кружки и дивным басом.
– Ну? – спросила она.
– Здрасьте… Я у вас работать буду… Вот, в первый раз пришёл… – заробел Шура.
– А—а! – заулыбалась чудо—женщина. – А я – старшая медсестра. Как зовут-то тебя?
– Александр.
– Ну, проходи, проходи, садись.
– Да спасибо, я не голоден.
– Садись-садись.
Шура подчинился.
– Ну, девушки, какой красавец, а? Шурочка, котик, долбани чуть—чуть! – старшая вытащила из—под стола четверть, до половины наполненную прозрачной голубоватой жидкостью.
«Опять!» – тоскливо подумал Шура под одобрительное ржанье гинекологических кобылиц…
С той поры и вплоть до окончания Шурочкой института каждую третью ночь в коридорах отделения консервативной гинекологии можно было видеть унылую фигуру одинокого призрака, приглашающего всех желающих забраться на вертолёты2.
– Шура, не пей! – Тамарка взялась было за Шурину стопку, но наш герой уже настроился, и отговорить его было невозможно. Одной рукой он нежно провёл по Тамаркиной коленке (причём, рука, почуяв свободу, с легким шорохом скользнула по гладкой тёплой поверхности к самому заветному месту, и так там было хорошо, что Шура тут же ощутил звенящую дрожь внизу живота), а другой вытащил из её руки стопку и выпил, зажмурившись от удовольствия, поэтому не увидел, как жидкость в стопке