они говорят, вздыхают, шепчутся…
У меня, знаете ли, морозец пробежал по коже!..
– Кто, говорю, шепчется? – прошипел я вопросительно, точно гусь.
– Как кто? – театрально – патетически воскликнул мастер, – инструменты!
Вот, слышишь, весят, лежат… и вздыхают, вздыхают… – поглаживая мою трубу, мистически вскинул он свои бровки – домики.
– Знаешь, почему она у тебя прихворнула? – глядя мимо меня спросил он докторским тоном. – М? М… Не знаешь… Предчувствует она расставание. – прикуривая, сочувственно как – то, молвил Матвей Михалыч.
– Да что вы, ей Богу, в самом деле, со мной как с пацаном, каким!? Шепчутся, говорят… Это ж патология какая – то. Прямо 6 палата получается Чеховская, один в один. – горячился я.
А мастер, подыскивая какой – то нужный ему инструмент, хмыкнув, продолжал в прежней тональности.
– Ты когда, голубчик, призывался – то, а? Скоро, небось, на дембиль… – дипломатически, умело отразил мой нахрапистый наскок Михалыч.
– Дембель, дембель… Да при чём здесь дембиль? Ну, скоро, через пару месяцев наверное, сами знаете, после приказа. – не понимая логики разговора, пробурчал обиженно я.
– Вот видишь, скоро стало быть. – разминая суставы пальцев, загадочно как – то, молвил он. – А она, бедолага, чувствует это, понимаешь? Чувствует. – повторил мастер, пробиваясь к моей, не окрепшей ещё, молодой душе.
Меня тогда, я помню, точно током дёрнуло!..
– Да как, скажите, железка, какая – то, чувствовать может чего – то? И потом, я же у неё какой буду по счёту, так сказать хозяин, десятый, двадцатый? – распалялся я.
– А ты, юноша, не горячись напрасно – то, а мотай на… хотя, – он улыбнулся хитро. – Ну, я не знаю, на нос что ли, тогда мотай. Усишки – то вижу, ещё не растут. Да ты не смущайся, братишка, нормально. Я тоже молодым – то был таким же вот горячим, задиристым, понимаешь ли!.. Не вешай нос, парень!..
2
Зависла пауза, в которой Михылыч что – то, где – то у трубы открутил, отвинтил. Где – то что – то продул, прочистил, тряпочкой аккуратненько протёр, смазал… И оставил, как он выразился, проветриться инструмент на воздухе, на сквознячке – с…
А меня, между тем, так и подмывало, знаете ли… подтрунить слегка над Михалычем.
Только мастер и словечко – то не дал вставить. Ну, не даёт и всё тут!
– Вот то-то и оно, говорит он, то-то и оно, брат, что не первый ты хозяин у неё, не первый. – с нажимом повторил он, на последнее слово. А у инструмента должен быть только один, понимаешь ли ты, один владелец. Вот от того и не поёт она у тебя, бедолага, не звучит. А вот когда у неё у матушки, один хозяин, да ещё тот который любит её… Да, да, именно так – любит!.. Да который холит её, да гладит, да целует… Хо! У того же инструмент сам поёт, да так, что аж мурашки продирают на скрозь!.. Играешь, а у самого от восторга, кондрашка! Веришь, нет? Вот так слегка и потряхивает, точно тремоло! До слёз иной раз случается!..