то? – не отставал он.
– Ха, ой… Ты, Кузя, як та муха, донимаешь и донимаешь… Ух… Ну, чё, мне, скажи на всю деревню орать, чи шо – есть в лавке тряпки какие, аль нема? Затем вот и припёрся.. Да и… пензию ж, яви её, надо ж, всё одно получить как – то, за одним – то уж!? – уварачивался от напора друга Михеев.
Кузьма конечно знал всё наперёд, что да как, да только так уж сложились их отношения, что без ворчания не обходилось. Где песня, а где и ссора лёгкая, так разнообразия. Для «выпуклости жизни», как говорил Кузя.
– И чё молчишь? Давай показывай, хвастай ни то… – провоцировал друга Кузьма.
– Ты флаг видал, наш флаг видал? Ну, вот, такая же тряпенция. Ладно, сустатку будешь? Тада пошли в дом. – и, не дожидаясь ответа приятеля, прихватив покупки, отварил калитку в свою ограду.
Небо заволокло тучами, стало как – то зябко, не уютно. А тут ещё ветерок потянул, неся с собой запах дождя.
Друзья вошли в дом, разулись, как полагалось по русскому обычаю, обмыли – ополоснули руки, сели за стол. Михеев, кряхтя, достал отрез сатину и положил перед своим другом, вот, мол, на, глазей. Пока Кузя рассматривал покупку, хозяин стал понемногу собирать на стол. Капустки в мисочке, огурчики – помидорчики, колбаски порезал, сыру, пряничков положил на тарелочку. Достал стопочки, хлебушка не забыл.
– Слушай, а может яиц пожарить на скорую руку, а? – предложил Михей. – На керосинке – то в момент сварганится?
– Да будет тебе. И так стол ломится, командуй уже… – ёрзал нетерпеливо на табуретке Кузя.
– Командуй… А это чё? – показал на наполненные уже стопки Михей. Хлопаешь, понимаешь, ушами, дружок мой дорогой. – улыбался хозяин. Эти фокусы он любил перед другом всякий раз показывать. Тоже в ритуал застолья входило. А Кузя каждый раз наигранно дивился:– Ах – ти, и как это у тебя получается? Вот только что пустые стопочки стояли, и на тебе, полнёхонькие!? – округлял глазки свои артистически товарищ.
– А вот, уметь надоть!.. Тут неважно как, тут главное, что полные! – улыбался в свою очередь Михей.
Такое застолье старичков могло длиться весьма и весьма долго. Да собственно ни само застолье их привлекало, нет. Возможность – поговорить – посудачить, про жизнь. Вот прямо как сейчас, было ж о чём потолковать – побеседовать.
– На, прибери, ни то запачкается ишо… – положил перед другом отрез Кузьма. – Пошто много – то – беря стопку, поинтересовался он. – Здесь небось метров десять, как не больше? – да вдруг запнулся не договорив.
А Михеев, опрокинув чарку вовнутрь, крякнув, щурился, сидел как кот —котофей, улыбаясь чему – то…
– Ну, ну, так чё замолчал, говори ужо? – интересовался он реакцией сотоварища, заинтриговал ли?..
Кузя, степенно выпив, закусив, вопросительно поглядывал на дружка, обдумывая чего – то, прикидывая. Наконец, прожевав, спросил:– Хм, ты, что же это, старый, – негромко посмеивался Кузьма, – и на меня тоже чё ли, купил? – прятался он