согласно кивнул. Волохов перевел дух – внезапно что-то тяжелое навалилось на грудь. Духота сгустилась, превратившись в липкий ком, подкатывавший к горлу, не дававший продыху.
Берия снял пенсне и протер линзы салфеткой. Сказал – нарочито сухо и официально:
– Спасибо за доклад, товарищ Волохов. Думаю, вам лично стоит побывать в особых отделах армий прибалтийского направления.
Заполненный бланк лег на стол. С печатью и подписью. По всей форме.
– Ордер на вылет. Самолет в вашем распоряжении с семнадцатого по тридцатое, товарищ майор. Дела сдать заместителю. Желаю успеха.
Берия сделал паузу. И добавил.
– И скорого возвращения.
– Есть, Лаврентий Павлович.
Волохов быстро собрал документы. Встал, но не двинулся с места. Спросить еще о задании? Что именно он должен выяснить о Мигеле? Нет, нарком не любит лишних сомнений. Никаких больше вопросов, ни слова…
– Возражения? – заметил Берия нерешительность майора. – Предложения?
– Никак нет, товарищ нарком. Задача ясна. Вполне. Разрешите идти?
– Идите.
Глава вторая
Портрет
Сад начинался у вишенника. Старинный, барский, разбитый некогда с роскошью и с размахом, а теперь пустынный, нерасчищенный, но ещё обширный. Сюда Волохова подвезли на том же бронированном наркомовском «паккарде» все те же молчаливые лейтенанты.
Пётр Николаевич пошёл по саду, раздумывая. Странный получился доклад. Казалось, всё как обычно. Да не совсем.
Ему приходилось, и не один раз, докладывать лично товарищу наркому о работе группы. Он знал, как следует говорить: нюансы, формулировки, постановки возможных вопросов, искусство умолчания. Но на этот раз…
Волохов подумал, что если колесо Фортуны провернется в иную сторону, тогда, возможно, ему уже не придется больше никогда в жизни представлять наркому никакой отчетности. Все, закончились тогда отчёты. Жернова вращаются. Что-то где-то надломилось.
«Да, не так, не так все вышло. К счастью? Или наоборот? – размышлял Пётр Николаевич, шагая по аллеям пустынного сада. – Странная, очень странная беседа. И зачем он ввернул про этого Гегеля? Не для красного же словца. А фотография?».
Волохов хорошо знал человека, чей портрет оказался на столе Берии. Фотография, торопливо выполненная тюремным фотографом. Профиль, анфас. Как положено по инструкции.
Умная, ироничная усмешка Мигеля. На фотографии её не было. Но были знакомые очки-рондо. В серебристой оправе. Да, дужки очков были из белого металла. Мигель приобрел их в Барселоне, в 37-м, под заказ.
Волохов помнил, как испанское горячее солнце матово блестело на оправе очков-рондо. В известняковой пыли, поднятой танкетками франкистов под Уэской.
Всего пара лет прошло с тех времен. Но их хватило, чтобы угасла память о бывшем друге. Мигель стал отыгранной шахматной фигурой.
«Испанской партии»…
После дождя с ветвей столетних лип на майора госбезопасности, шагавшего