отмахнулся рукой, а сестра варяга стремительно натянула тетиву. Выстрел! Чёрная стрела пролетела мимо птиц. Сороки отскочили. Элин выстрелила ещё и ещё. Она посылала стрелу за стрелой, пока колчан не опустел, но не подстрелила ни одной. Сороки исчезли, взмахнув крыльями. Лес снова замолчал.
Они шли под сень вековых деревьев, всё дальше. Элин ступала неслышно. Она была опытной охотницей и знала, как выслеживать добычу.
– Гляди! – воскликнул Ставр. Элин обернулась. Она выхватила поясной нож, готовая вонзить его без колебаний в незнакомого врага. Но позади не человек глядел на неё. В черном мраке дупла горели глаза. Таращилась большая сова. Элин перевела дух. Она долго смотрела на птицу, вскинула лук. Но тут же опустила.
– Пойдем отсюда, – сказала девушка.
– Как? Без добычи?
– Пойдем, – голос Элин звучал грубо и требовательно. Ставр подчинился. Шагая обратно, Элин гордо несла свой лук и ни разу не поглядела на кривича. По пути Элин сорвала полевой цветок. Ставру показалось, что гордая северянка о чем-то сожалела. О чем? Она не нашла то, что искала в чаще?
Вернувшись к тыну, Ставр следил за тем, что происходило у дома мельника. Элин остановил Агмунд. Он заметил, что колчан сестры пуст. В русой косе сестры синел полевой цветок. Взор Элин был светел.
– Подстрелила кого, сестра? – усмехнувшись, спросил он.
– Владыка леса Видар знак мне послал, – тихо ответила Элин, присаживаясь к столу.
– И цветок тебе этот подарил?
– Барвинок. Полочане говорят, высушить, истолочь да подмешать в пищу того, кого любишь, привлечешь его любовь.
Тоска по семейному очагу, своему тихому счастью? Ставр подумал, что грозный воин Агмунд не подозревал, что Элин может быть такой: мечтательной и нежной. Да, ей давно уже пора было иметь семью и детей. Агмунд подыскивал ей достойного жениха, но Элин была своенравной и хотела выбрать сама. Похоже, именно теперь, в месяц Видар ей понравился тот, кто встал на пути.
– Бывает, чувства туманят разум, – сказал Агмунд, – будь осторожна, сестра. Твой избранник должен завоевать твою любовь и быть достойным тебя.
– Скажи, брат, – обратилась Элин, – зачем наши викинги оставили фьорды и море, там плохая земля?
– Там наша земля. Но, когда человек рождается, его судьбу определяют боги и изменить её он не в силах. И не столько богатства ищет, но судьбу, что гонит в странствия по свету. Отцу нашему, сестра, пришлось немало бродить по свету с дружиной. И мне наши боги велят скитаться.
– Чтобы искать судьбу?
– … и богатство, власть, силу! – закончил Агмунд.
Доман вышел из дома Пеласгия, глянул мутно на сидевших за столом мельника и его гостей, зашагал в сторону мельницы. Ставр метнулся от тына. Его и Домана скрывал густой орешник.
– Зачастил ты на мельницу, Доман, – сказал Ставр, – тянет к зазнобе?
– Что зазноба… – махнул рукой Доман, – Отец послал глянуть, как на мельнице дела идут, а варяг с сестрой по своей