сектор.
Антон Павлович замялся. —Это авансец, милостивый государь, первый, так сказать прикид, я потом точнее справочку дам, мне, понимаете ли, ехать надо, – тонким, беззащитным и как бы не своим голосом пытается отшутиться он.
– У меня нет детей, я хочу пережениться, свадьба намечена под Эйфелем. На втором ярусе недавно ресторан отреконструировали, но он, сударь мой, дороговат, судя по современной прессе. Стекла там шибко особые, через них при включенном электрическом освещении ночной город весь на виду. Как чудный Днипр в тихую москальскую погоду. Молодец Гоголь, настоящий молодец, и архитектуру одинаково понимает, и чтит искусство природы… Не постичь цивилизацию – все так быстро меняется. Мне не по карману будет – школу надобно достроить. Фундамент, тот сразу, как только заложили, взял и треснул в середке. А сбоку стена изогнулась дугой в сторону улицы. Пришлось признать этот капризус – физикус, изобразить выступ, но на всякий случай я подпорки поставил. Как в Стамбуле… понимаете меня? Бывали в Константинополе? Ну а в Тифлисе? Тоже нет? Как же так, батенька! А на Северном Кавказе у горцев? – Так там в точности так же. Ага. Ей—ей. Эркеры моим проектом были не предусмотрены. Вот так—то! Эка напасть… Что делать? Я знаю что делать, – кричал мне по мобиле Чернышевский. А что с этим его «Что делать» делать? Извините меня, ради бога, за тавтологию. Тавтологию с детства не жалую. Он там как—то все в общих чертах и оченно длинно. Блин, я не сумел разобраться. Сплошные метафоры и политика!
– Ну и?
– Нуи? Нуи? Вы так, кажется, выразились? Хорошее выражение, меткое очень, краткое—с. Поздравляю, – надо записать…
– Я хочу взять билет на по—езд! – заорал прежде спокойный и интеллигентный Чехов и мгновенно утих. – На поезд, понимаете! Мною не надо манкировать – люблю прямую речь, в смысле литературу… то есть правду—матку, никаких окололичностей, невнятицы, фанаберии не люблю, и, тотчас же хочу услышать такой же явственно простой ответ. Я всего лишь русский врач… И ещё постмодернист. Сейчас мне такой рецепт пишут.
Чен Джу: «Короче, денег, что ли хотите? Писатель вы наш с саквояжем доктора. Щипчики есть для зубов, а долото, зубила? Есть? Ну и вот. Извольте – вот Ваш сейф. Берите, пользуйте свой инструмент. Если откроете – берите все. В нем… Хотя лучше так, а то мне самому нужно на жизнь: сколько Вам надобно для счастья?»
Антон Павлович: «Извольте, и поймите меня правильно – о деньгах ни слова, разве что сами соблагоизволите—с. А какой у Вас, некстати, рост?»
– Сто семьдесят восемь25, – сказал Чен Джу и подумал: «Сейчас зарплату переведет в вес или начнёт пачки складывать столбиком. Лучше бы я приврал».
– О, ja, ja, совсем неплохо—неплохо. Дас—с. Пластическая эллинская красота! Фаберлик! А колики? Нет? Удивительно. А остальное будет зависеть от вас, сударь. Я вам несколько не верю, уж извините. Так принято – не сразу всё давать. Растите, растите… тренируйтесь,