решено. Только чем она будет заниматься? Разъезжать с кем попало в открытых лимузинах? Куда ей себя девать?
– Будет брать уроки танцев, Генри. Займется ваянием. Живописью.
– Она всегда об этом мечтала, только как-то все не складывалось. У меня то концерт, то прием для спонсоров, то сольное выступление, то лекции, то гастроли. У нее даже была присказка: куда спешить, всему свой срок.
– И этот срок настал, Генри.
– А я и не заметил, вот ведь как. Уроки танцев, говоришь? Ваяние? Разве у нее получится?
– Танцует она посредственно. А скульптуры делает просто превосходные.
– Похвальное увлечение. Или лучше сказать «повальное»? Так или иначе. Что ж, можно только порадоваться. Да-да, меня это радует. По крайней мере, хоть какое-то занятие. А мне самому что остается? Решать кроссворды.
– Почему кроссворды?
– А что, черт возьми, ты посоветуешь, в моем-то положении? К счастью, я помню наизусть все кроссворды, которые печатались в «Нью-Йорк таймc» и «Сэтердей Ревью», – и умные, и дурацкие. Да, кроссворды. Египетский фараон, известный своими сокровищами, десять букв. Тутанхамон. Одно из Великих озер, три буквы. Эри! Ну, это ерунда. А вот, например, пятнадцать букв – древняя столица в Средиземноморье. Тут надо пораскинуть мозгами! Константинополь.
– Имя из пяти букв. Свой в доску, лучший друг, образцовый муж, скрипач-виртуоз.
– Генри?
– Угадал. Это ты. – Стив Ральфс, улыбаясь, поднес к губам стакан.
– В таком случае мне остается только надеть шляпу и откланяться. Впрочем, я пришел без шляпы. Ну, не важно.
У Стива Ральфса вырвался какой-то сдавленный звук.
– Что это было? – забеспокоился Генри, наклонился к нему и прислушался.
– Не сдержал рыданий, Генри.
– Молодец! Мне уже лучше. Поверь, это согревает мое изболевшееся сердце. Будь добр…
– «…повторяй эту попытку хотя бы пару раз в неделю на протяжении следующего года». Я не ошибся?
– Мне, право, неловко…
– Постараюсь, Генри. – У Стива Ральфса опять застрял комок в горле. Он поспешил залить его глотком виски. – Знаешь, что мне пришло в голову? Позвоню-ка я Эвелине. Скажу, что пишу о тебе книгу и хочу получить твои дневники, записи, клюшки для гольфа, очки и прочие мелочи, а сам буду раз в неделю их перебирать и скорбеть о тебе. Не возражаешь?
– Да ты голова! Вот что значит настоящая дружба. – Генри Гроссбок просиял. На его щеках даже проступил румянец. Допив виски до последней капли, он поднялся с кресла.
У двери что-то заставило его обернуться и в упор посмотреть на Стива Ральфса.
– Святые угодники, неужели это слезы?
– А что же еще, Генри?
– Давай, давай. Уже лучше. До Эвелины, конечно, далеко, да и рыдания глуховаты. Но сойдет и так. Прими мою благодарность.
– Не говори глупостей, Генри.
– Ну, хорошего понемножку. – Генри отворил дверь. – До скорой встречи.
– Не будем торопить события, Генри.
– В каком смысле? Ах, вот ты о чем! Конечно не будем. Счастливо, дружище.
– И тебе счастливо,