веселый? Да то Соня из ансамбля имени Кащенко!
– Тащишь по жизни былые обиды? Я думала, все это в прошлом.
– Я тоже так думала.
– Забудь его, Соня. В твоей жизни он больше не объявится, да и не дай тебе Бог.
– Я знаю.
(«Знаешь ты сюсю, да и то не усю», – поговаривал, бывало, главный редактор, ни дна ему ни покрышки. Еще он смачно высасывал из дуплистых зубов остатки корма, говорил «в двух тысяча таком-то году» и не всегда застегивал ширинку.)
– Ладно, Сонька, не горюй! Поторгуешь телефонами, все не семечками на базаре. А там посмотрим.
– Если возьмут.
– Возьмут, куда денутся.
Никуда не делись, на работу взяли и определили в салон на Тверской, в нескольких минутах ходьбы от дома, что уже можно было счесть большой удачей. Впрочем, обстоятельство это оказалось единственным со знаком плюс. В остальном же жизнь переменилась кардинально и отнюдь не в лучшую сторону. На смену вольным редакционным хлебам пришли жесткий график, железная дисциплина и зеленая тоска. Потому что какая же тут радость, скажите на милость, с утра до вечера продавать мобильные телефоны, сим-карты и иже с ними? Ни-ка-кой!
В жизни вообще мало радости. А может, это лишь видимость, поскольку нас все время манят иные вершины, которые и представляются счастьем.
Соне казалось, будто она бежит и бежит по кругу, где всего две остановки – салон мобильной связи и каморка в коммунальной квартире. А единственная собеседница – Нинка Капустина, та самая, из Одинцова.
Впрочем, собеседницей Нинку можно было назвать с большой натяжкой. Скорее рассказчицей. Ибо чужое мнение ее абсолютно не интересовало, и в тех редчайших случаях, когда, потеряв бдительность, она позволяла слушателю завладеть инициативой в разговоре, глаза ее тускнели и выключались – она ждала паузы, чтобы немедленно вклиниться и продолжить собственное повествование.
Любая фраза, чудом досказанный эпизод чужой жизни или опрометчиво заданный вопрос рождали глубинный поток сознания, где реальные события минувшего дня и ночи обрастали воспоминаниями, ассоциативными вторжениями в иные темы, зарисовками из жизни никому не ведомых или всем хорошо известных реальных и литературных персонажей, а также, понятное дело, обзором телепередач и печати – Нинка много читала в электричке.
В такие моменты, к счастью, не слишком частые, Соня, стиснув зубы, молила: «Господи! Пожалуйста! Пусть она заткнет свой фонтан и отвалит!», с ненавистью глядя на неутомимую щебетунью. Но вскоре научилась мысленно отключаться, думая о своем, девичьем, и вздрагивая, когда Нинка в кульминационных местах тыркала ее в бок:
– …Представляешь? На двадцать миллионов!
– Чего? – очнулась Соня, возвращенная в реальность увесистым тычком. – Долларов?
– Каких долларов? – грозно нахмурилась Нинка. – Или ты меня не слушаешь?
– Я слушаю, – торопливо заверила Соня. – Просто не поняла, в какой валюте.
– У тебя что, программа зависла? Я говорю, прочитала в газете, мужиков у нас в стране на двадцать миллионов меньше, чем женщин. Ты