Данику особо заковыристые места.
– Ну и что? – усмехнулся тот. – Почитала бы ты юридические трактаты. Я тоже так умею.
– А ну-ка, давай!
– С точки зрения банальной эрудиции, – надменно произнес Даник, – каждый индивидуум, критически метафизирующий абстракцию, не может игнорировать критерий субъективизма.
Они посмеялись, но осадок остался – ощущение некоей ущербности, собственной неполноценности, что вот люди занимаются «мифопоэтикой, соответствующей совершенно иной системе мышления», а она читает женские романы и торгует мобильными телефонами. Но с другой стороны…
Из задумчивости Соню вывел пронзительный голосок, буравчиком впивающийся в мозг:
– Врачиха-гинекологша чуть коньки не отбросила, когда увидела, что я девочка.
– Она что, ожидала увидеть мальчика у себя на кресле? – хохотнули соседки.
– Ну, в смысле, что я целочка. «Как же так? – закудахтала. – Ведь вы же явно беременны!» «А я, – говорю, – без понятия. У меня, – говорю, – ни с кем ничего не было».
– Не п…и! – лениво бросили с дальней койки. – Я читала, так случается. Твой хиляк не сумел тебя распечатать. Моей сестре такой же слабосильный попался – месяц долбился, и все без толку. Ее аж всю скрючило-скособочило. Пришлось шкандыбать к эскулапам. Так ветеринар орал на всю поликлинику. «До чего ж ты, – говорит, – сучий потрох, бабу довел?» Он ей потом, кстати сказать, сам и помог. Безвозмездно.
Визгливый голосок поднялся до заоблачных высот:
– Не было у нас ничего! Мать моя развонялась, а я говорю: «Может, мне в троллейбусе надуло!» Щас, говорят, террористы какую-то заразу в метро пускают, чтобы русские женщины от них беременели…
Терпеть это было решительно невозможно, и так настроение не самое праздничное, а предстоял еще «вечер воспоминаний». Соня потерла уши и поднялась, чувствуя подступающую тошноту от этого невыносимого, как скрежет металла по стеклу, голоса. Но, проходя мимо не умолкающей, совсем еще юной девицы, не удержалась и спросила:
– Вас, случайно, не Марией зовут? Вам ангелы с крыльями по ночам не являются?
Девки дружно заржали, а Соня отправилась на сестринский пост и попросила перевести ее в другую палату.
– У нас абортируемые лежат в этой, – отрезала медсестра, не поднимая головы.
– Ну какая вам разница? Я же все равно уйду послезавтра… Я вас отблагодарю.
Сестра обратила на нее заинтересованный взгляд.
Соня вытащила из кармана пятьсот рублей.
– В шестой палате есть одно место, – задумчиво проговорила сестра. – Но главный держит его для своих…
Соня достала еще одну бумажку.
– Ладно, – решилась коммерсантка, небрежно стряхивая деньги в ящик стола. – Идите в шестую палату, но если главному понадобится место… – развела она руками.
– А завтра, когда вы сменитесь, меня оттуда не турнут?
– Я скажу, вы от глав�