могли, не теряя времени, куда-нибудь пойти. Мы ужинали в баре рядом с отелем, а затем возвращались в их номер, все вместе залезали в кровать и так спали. Мы все делали вместе. Какие замечательные воспоминания!
Потом в субботу, после того как я сыграл в матче, мы могли наслаждаться свободным днем. Отправлялись в кино или гуляли по Барселоне, но к тому времени я уже опять думал о том, что ночь и час, когда они покинут меня, становятся все ближе и ближе. Остановить этот процесс было невозможно. Время летело, а я никоим образом не мог его контролировать. Вначале они приезжали раз в месяц, потом стали навещать меня каждые 15 дней.
Я знал, что после обеда в воскресенье им придется опять возвращаться в деревню. Им нужно было помогать дядьям и дедушкам с баром. По воскресеньям люди в Фуэнтеальбилье обычно ужинают в районе семи-восьми часов вечера, так что к этому времени родители должны были уже вернуться – позже было нельзя. Это значит, что из Барселоны они должны были выезжать в два, три часа дня самое позднее. Когда пробивал этот час, всегда начиналась драма. Казалось, что они так мало времени провели со мной…»
Дни, оставшиеся до их следующего приезда, Андрес тщательно подсчитывал. «Я вычеркивал дни в своем школьном дневнике. Считал дни до Рождества, или Пасхи, или до летних каникул. Так я и жил из месяца в месяц. Я всегда был очень семейным человеком, но те дни в «Ла Масии» сделали меня еще большим семьянином до конца моих дней.
Мне нравится тот факт, что у меня очень крепкие связи с семьей. Я до сих пор помню первое путешествие родителей в Барселону. У них был синий Ford Orion. Они сказали мне, что приедут где-то к восьми часам вечера, а может, чуть раньше. Я ждал их с семи часов. Где? Я сидел на невысоком парапете вдоль подъездной дорожки, ведущей к «Ла Масии», – где же еще я мог быть? Я провожал глазами каждую проезжающую мимо машину, чтобы увидеть их Ford. И что вы думаете? В тот день им крупно «повезло». Когда они были всего в нескольких километрах от меня, машина сломалась прямо на шоссе, и им пришлось вызывать эвакуатор, чтобы их довезли до Барселоны.
Поломка была досадным неудобством, но что хуже, она означала, что я проведу с ними меньше времени, чем мог бы. Им пришлось заплатить порядка 30 тысяч песет за ремонт, а чтобы достать такую сумму, им пришлось просить сеньора Фарреса, директора «Ла Масии», одолжить им деньги. Бедолаги весь месяц копили деньги, чтобы провести время со мной, а в первый же их визит происходит такая неприятность».
После побывки наступало время заново вкатываться в привычную жизнь. Отец Андреса возвращался к своим строительным лесам, мама становилась за стойку бара, а Андрес возвращался в «Ла Масию». Перед Хосе Антонио Андрес храбрился и старался выглядеть бодрым. «Смотри, пап, я могу протянуть тут год, но насчет двух – не уверен. Но я как-нибудь справлюсь».
Глубоко в душе Иньеста понимал, что ему придется преодолеть свои страхи и утереть слезы. «Канал, пролегающий через нашу деревню, недостаточно глубок, чтобы уместить в себя все слезы, которые выплакал