вздохнул, опустил глаза – вот они, дети, как порой даются… Покачал головой, потом взглянул на часы и произнес:
– Езжайте, вы успеете. А мы тут уже сами… Все-таки последняя воля матери… Если переживут четвертые сутки, значит, будут жить. Жду вас завтра в это же время. Конечно, по вашему состоянию… – И, пожав на прощание посетительнице руку, направился в реанимацию, где в новеньких, не так давно установленных кювезах, все утыканные трубочками, лежали две пока еще не названные, но уже Победительницы.
Какое-то время Роман Ильич молча смотрел на девочек. Он вообще любил смотреть на новорожденных. Есть в них что-то такое… что уже безвозвратно исчезает через несколько дней… Божественное, что ли… а эти полуторакилограммовые пигалицы просто диалог со Всевышним… Надо договариваться. Пройдя все необходимые дезинфекционные процедуры, он открыл первый кювез и смоченным в зеленке тампоном прямо на ножке первого ребенка вывел «Виктория», затем открыл второй и написал «Ника». Этого доктору показалось недостаточным. Он взял два листа, еще раз написал имена девочек и закрепил бумажки пластырем на стеклах инкубаторов. Вот теперь все. Теперь можно часик вздремнуть. Турецкому предстояла очередная бессонная ночь.
Синдром сиротства
Врачи, особенно генетики, налетели как коршуны. От недоношенных близняшек ожидали ДЦП, умственной отсталости, трудновыговариваемых синдромов и прочих хромосомных отклонений. К четвертому месяцу вынужденного родительства доктора Санчесам уже порядком надоели, и Александра Ивановна с Павлом Степановичем решили послать их куда подальше. Уж как будет – так и будет. Однако не успело внучкам исполниться полгодика, как супруги Санчес снова принимали у себя генетиков. Теперь в компании с окулистами: сквозь младенческую синеву радужки у девочек пробился фиолетовый пигмент! Генетическая мутация – фиалковые глаза! Не благодаря ли этой мутации они сейчас живы?
Несмотря на предложенные эскулапами варианты, Вика с Никой развивались как обыкновенные близнецы. Может, чуть и отставали в самом начале, но в пределах нормы. Встали на ножки в десять месяцев, около годика пошли, конечно, в разные стороны, до двух лет общались на своем языке, вместо «я» говорили «мы» и проявляли все признаки, присущие близнецам.
– Мы не будем кашу! – говорила Вика, и уплетающая манку Ника тотчас откладывала ложку.
– Бабушка, а когда мы вырастем и выйдем замуж, у нас будет один муж или двое? – задавала вопрос Ника.
– Мы не понимаем, – размышляла Ника, крутя в руках трусики в ромашку, – дырок три, а ноги две. Куда нам ножки сувать?
– Туда, куда голова не пролезет, – отвечала Вика, уже примеряя отверстия к голове.
Дорвавшихся до близняшек психологов больше всего интересовал феномен невербального общения сестер Вишневых: они строили друг другу гримасы и активно использовали пантомиму, самую занимательную из которых специалисты нарекли «слон и заяц». Первая девочка прикладывала растопыренные ладони