если можно сказать лично? Чувак, ты такие красивые речи говоришь, Джа бы заценил.
Я усмехнулся и наклонил голову:
– Не выдумывай. Подойти к ней будет еще больше ошибкой, чем все мои поступки. Ей хорошо жить без меня, я хочу, чтобы так было и дальше. И пусть твой Джа оценит мою жертвенность.
Конечно, от жертвенности тут одно только слово. Я ничем не жертвую, потому что у меня ничего и нет. Говорят ведь, что все плохие деяния возвращаются. Не то, что бы я в них верил… но на моем примере можно убедиться в силе… как вы это называете? Судьба? Кхэм, в силе судьбы. Слово-то какое, ух… Прямо мурашки по коже.
– Ты только погляди на это небо, – снова заговорил я. – Оно такое темное и беспросветное, прямо как мы сами. Сегодня оно наше самое изящное и правдивое отражение. В каждом из нас есть целый космос, миллиарды и миллиарды звезд, но сегодня… Сегодня они все скрыты за пеленой производственных отходов, таких как грусть, жестокость, разочарование… Их можно перечислять очень долго, но самый большой, вредный, и самый густой производственный отход – это страх. Страх быть отвергнутым, страх быть не таким как все, страх смотреть на свое отражение… Мы все день ото дня чего-то боимся, и это превращает нас самих в одну сплошную серую мглу, – я все сильнее и пристальнее вглядывался в черное ватное небо. – И самое интересное во всем этом то, что мы боимся показать свою красоту и свои звезды, ибо в этом мире почитают пыль и грязь.
– Мне кажется, все что существует, может вдохновить тебя. – друг приобнял меня и продолжал покуривать.
Мы так и не заметили, как пошел дождь, и промокли до нитки, но оно того стоило. Рыжий мальчик бегал и с радостью прыгал по лужам, смотря как брызги разлетаются и пачкают его с ног до головы, но его это только забавляло. Прохожие быстрым шагом неслись, спотыкаясь, к любому укрытию, а мы наслаждались. Втроем.
– Неужели ты до сих пор не видишь его? – спросил я.
– Не-а, – кивнул мой друг, покачиваясь и поклоняясь ритмам дождя.
Хихиканье мальчика как всегда было очень звонким, а шум дождя только еще больше придавал ему некой загадочности. На секунду мне показалось, будто я слышу хорал из сотен капель, перекликающихся со смехом лихого мальчишки, а все, что находится вокруг – на миг показалось мне храмом воды и музы. Мой курящий собеседник словно слышал все эти лейтмотивы и склонился перед ними, трепетно ожидая, что я поступлю так же. Но я не оправдывал общих надежд, мне это было ни к чему. Они искали и нашли в этом покой, равновесие и счастье, я же нашел в этом очередной упрек моего угнетающего осознания собственной жалкости.
Пока я наблюдал всю эту картину, я и не заметил, как к нам приблизился женский силуэт.
– Снова куришь свои косяки у всех на виду? У тебя опять могут быть большие неприятности из-за этого, – сказала девушка, укрыв моего друга под зонтом.
– О, а я только о тебе подумал, – сказал мой друг и, поднявшись со скамьи, поцеловал девушку в губы.
Я